Мой личный Галатей - Татьяна Владимировна Луковская

Мой личный Галатей

Глава I. Белые пятна

Белые пятна — это то, что тебе не известно,

но узнать ужасно хочется.

Отличный повод начать исследование.

1

— А скажите, уважаемая э-э-э… — преподаватель заскользил взглядом по списку группы, — а скажите-ка, Артасова АП, чем по мнению Карла Маркса определяется общественное сознание?

— Я? — энергично захлопала ресницами Настя.

— Ну, вы же АП Артасова?

— Я.

— Ну, и?

— А? Что? — прикинуться глухой, лучший способ выиграть время.

— Отвечать будете? — Игорь Борисович, в народе Игорек, хищно глянул на жертву поверх золотой оправы очков.

Как гласит старинная мудрость: «Нет более жестокого хозяина, чем бывший раб». Молодой аспирант, еще недавно сам дрожавший как осиновый лист, сжимая засаленную зачетку, теперь с превеликим удовольствием отрывался на зеленых студентах. Вот она сила власти.

— Так что там по Марксу определяет сознание?

— Сознание? — Настя, поправляя как бы случайно упавшие на лоб пряди, скосила глаза на подругу. Лизка чертила в воздухе большой круг.

«Что же определяет это хреново сознание? Неужели арбуз? А что еще можно шаром показывать? Планету? Мир? Общественное сознание определяется миром. Нет, глупость какая-то. Думай, Настя, думай!»

Девушка кашлянула два раза в кулак, мол, не могу отвечать, приступ накрыл. Но бесконечно кашлять невозможно, нужно что-то говорить. Лиза от кругов перешла к лучикам, пуская их в разные стороны. «Чего она там показывает? Солнце что ли?»

— Артасова АП, я теряю терпение. Вы отвечать будете?

— А повторите вопрос, пожалуйста?

— Чем определяется сознание по мнению Карла Маркса?

— Интернетом.

Волна дикого смеха накрыла аудиторию. Игорек так расходился, что, наверное, грохнулся бы на пол, если бы позади не оказалось стены. «А вот жалко, что не грохнулся!»

— А говорят анекдоты про блондинок завистницы сочиняют, — он протер запотевшие от смеха очки. — Артасова, как вы философию сдавать будете?

— Как-нибудь, — буркнула Настя.

— Голова, Артасова АП, дана не только, чтобы ее красить перекисью водорода.

— Да что вы говорите? А я и не знала, — девушка демонстративно всплеснула руками. — Вы, Игорь Борисович, прямо Америку для меня открыли.

— Насть, не лезь в бутылку, — хорошо зная характер подруги, громко зашептала Лиза.

— И вообще, — не обращая ни на кого внимания, пошла в атаку Настя, — я блондинка натуральная, мне перекись водорода не нужна.

— Оно и видно, — ухмыльнулся преподаватель.

— Думаете, если я вашу философию не знаю, так я дура?

— Вы сами делаете выводы, — было видно, что словесная баталия доставляет Игорьку превеликое удовольствие.

— Ну, это вы зря, Игорь Борисович, — вступилась за подругу Лиза, — Настя у нас подающий надежды молодой психолог, так даже завкафедры говорит.

— Верно, верно, — подтянул кто-то с задних рядов, — «зверь» в психологии.

— И вот так сможешь что-нибудь обо мне рассказать, там о вкусах, привычках, скажем по почерку, — очки у Игорька опять съехали к кончику носа, а левая бровь, наоборот, поползла вверх. «Ну-ну», — выражал насмешливый взгляд.

— Да это мы еще не проходили, — испугалась Лиза.

— Отчего же, я могу, — Настя скрестила руки на груди, — пишите.

— А что писать?

— Ну, вот про сознание по Марксу и пишите.

— И ты все обо мне расскажешь?

— Если вы при всех не стесняетесь.

— Я не стеснительный, — хмыкнул Игорек.

— А вот это не правда.

— Почему? — бровь опустилась назад, очки тоже вернулись на место.

— Вы пишите, пишите.

Игорь Борисович стал медленно выводить буковки красивым каллиграфическим почерком: «Общественное бытие определяет общественное сознание».

— Готово, — он через парту протянул Насте листок, к лицу прилипла натянутая улыбка.

— И ровные одинаковые буквы, — начинающий психолог говорила подчеркнуто спокойно без волнения, — и одинаковое расстояние между словами указывают на то, что вы что-то скрываете… А вот, вижу, смазанный край и странный нажим. У вас произошла личная душевная травма. Сейчас попробуем определить, когда именно… вот три резких завитка. Три дня назад, верно? — Настя посмотрела в упор на испытуемого.

— Ерунда все это, — покраснел Игорь.

— Нет, не ерунда, раз даже почерк деформировался… Округлая о, и вот еще, причина в девушке. Вас бросила девушка! Да сто процентов. А мотив ее поступка…

— Все, не надо, — Игорек поспешно встал. — Семинар окончен, всем спасибо. Можете идти.

— Так еще десять минут, — возмутились садисты-студенты, желавший дальнейшего расчленения бедолаги препода.

— Идите, пока отпускаю, а то оставлю на дополнительное занятие.

Все разом засобирались.

— И мой вам совет, — шепотом произнесла Настя, наклоняясь к Игорьку. — Не судите людей по внешности. Вы, делаю вывод из характера написания буквы «ф», любите женщин эффектных — грудь, ноги, губы уточкой, а такие дамы не могут оценить ваш глубокий внутренний мир. Оглянитесь вокруг, ваша судьба совсем рядом. Очень рядом.

И девушка, развернувшись на каблуках, пошла к двери.

— Так в этой фразе нет буквы «ф», — неуверенно полетело ей в спину.

— Я не могу вам раскрыть все профессиональные секреты.

Дверь мягко закрылась.

— АП, ну ты даешь! — хихикнула Лиза.

Подруги шли по широкой залитой весенним солнцем улице, перепрыгивая через журчащие ручейки.

— Это ты даешь. Как я могла догадаться, что шары и лучи — это бытие?

— Ну, бытие — это все вокруг нас, — Лиза опять очертила круг. — И мы оттуда черпаем информацию для сознания.

— Да-а, до этого даже знатоки не додумаются! А написать на листочке нельзя было?

— Так Игорек бы заметил, и меня мучить стал. Насть, про девицу эту правда по почерку разглядела?

— Нет, конечно, — довольно хихикнула Настя, — Я же не гадалка. На кафедру сегодня случайно зашла, а там секретарша Людочка с новенькой лаборанткой треплются. Людочка говорит, мол, что ты теряешься, куй железо пока горячо. Игоря Борисовича очередная смазливая кукла бросила, ушла к какому-то качку, так самое время подкатывать. Так что, может я сейчас новую ячейку общества создала, найдут друг друга два одиночества.

— Блин, а я тебе поверила и Игорек, похоже, тоже. Как ты теперь экзамен сдавать будешь?

— Так не он же принимать будет, а профессор Катасонов. Прорвемся, — Настя улыбнулась разомлевшему на тротуаре коту. — Ладно, побегу я. Нам сегодня еще Ивана-дурака из армии встречать. Братец уже два сообщения прислал, чтобы я не копалась.

— А кто такой Иван-дурак?

— А это друг Колькин, тот, что спрашивал: «А, так ты на психолога учишься, ну и кого у вас больше „психов“ или „олухов“?» Умный так шутить будет?

— Нет.

— Вот, я и говорю «Иван-дурак».

1.2

После окончания вуза кто как мог, стал отмазываться от армии: Колька поступил в аспирантуру, у Мишки обнаружилось «застарелое» плоскостопие, Серега ездил за двадцать пять километров в сельскую школу, учить детишек физике. Почему двухметрового здоровяка-баскетболиста Макса не призвали, не знал никто, всякий раз, когда к