Возвращение во Флоренцию - Джудит Леннокс

Люку и Итону: добро пожаловать

После обеда на вилле было принято отдыхать. И мама, и миссис Гамильтон утверждали, что послеобеденный сон полезен для здоровья. Тесса считала его пустой тратой времени, поэтому взяла соломенную шляпу и вышла из дома.

Вилла Миллефьоре была построена в начале девятнадцатого века. Оштукатуренные стены выцвели до золотистой охры; заднюю стену увили глициния и дикий виноград. За парадным входом простирался холл с мраморными полами, темный и прохладный даже в самые жаркие дни. Двери, выходившие из него, летом оставляли открытыми настежь, чтобы по комнатам бегал ветерок.

Тессе было семнадцать. Она, ее мать Кристина и сестра Фредерика, которой недавно исполнилось двенадцать, жили на вилле Миллефьоре уже четыре года — с тех пор как умер Джеральд Николсон, их отец. Никогда раньше Тесса и Фредди не задерживались на одном месте так долго. Джеральд был художником и в поисках успеха и признания постоянно переезжал с места на место, перевозя семью с собой. После его смерти миссис Гамильтон, старинная подруга Кристины, пригласила ее с дочерями пожить на вилле. Почему-то там они и остались. Поначалу Тессу и Фредди до того напугала громоздкая мрачная мебель и крошечные окна в частых переплетах, близость леса и доносившееся из него уханье сов, что они решили поселиться в одной спальне.

Миссис Гамильтон перевалило за шестьдесят, она была англичанкой, а муж ее, по слухам, спешно покинул Англию после того, как вскрылись подробности его отношений со смазливым лакеем. Их брак — marriage blanc, заключенный из соображений респектабельности, — был для него всего лишь прикрытием; детей у Гамильтонов так и не появилось. После смерти мужа вдова осталась одна в пустом просторном доме на склоне холма в окрестностях Фьезоле, куда приглашала на парадные обеды англичан, живших во Флоренции; к столу подавались жидкий суп и мясное жаркое сомнительного качества.

Покойный мистер Гамильтон был коллекционером, правда, к великому сожалению его обедневшей вдовы, весьма недальновидным. Виллу наводняли диковинные сокровища, которые невозможно было продать: мраморный бюст мужчины с отбитым носом, портрет мальчика, играющего на мандолине с ярким бантом, фотография в рамке — заснят попугай, а под ним острым колючим почерком написано: «Дорогой Бобо, друг во враждебном мире». В парадных залах сохранились следы былой роскоши. Там стояли диваны с выцветшей шелковой обивкой, окна обрамляли парчовые портьеры, сильно попорченные молью, а на стенах еще виднелись облупившиеся фрески. Высокие потолки растрескались настолько, что иногда обломки штукатурки падали на пол, взрываясь облачками пыли. В дальних покоях виллы роскошь целиком сменилась упадком: прислуга не заглядывала туда уже много лет и комнаты покрылись толстым одеялом пыли, которая, казалось, стала частью обстановки.

С террасы перед домом Тесса могла любоваться терракотовыми крышами и куполами Флоренции, пламеневшими в жарком мареве. Вечерами к вилле по склону холма плыл перезвон колоколов. Она слетала по каменным ступеням и бежала по дорожке, обсаженной кипарисами и самшитом. По одну сторону дома находились огород и фруктовый сад, по другую — заросли падуба в окружении благородных лавров. За садом начинались виноградники и оливковые рощи, некогда принадлежавшие вилле, но давно распроданные — хозяевам нужно было оплачивать счета.

Тесса обожала сады виллы Миллефьоре. За каждым поворотом тропинки ее поджидали удивительные открытия: раскидистый куст пионов, клумба с гигантскими белыми лилиями, над которыми кружили, словно птички колибри, неповоротливые толстые бронзовки, пруд с золотыми карпами и фонтаном, выбрасывавшим высоко в небо сверкающие струи воды. Шепот воды доносился отовсюду: она спадала стеклянной завесой перед русалкой, притаившейся в гроте, бежала по узким каналам и собиралась в конце концов в глубоком круглом бассейне, в центре которого свернулся кольцом чешуйчатый морской змей с распахнутой пастью, из которой била струя.

Тесса сбросила сандалии и босиком прошлась по бортику бассейна. Его украшали мраморные статуи: то ли музы, то ли нимфы — она никак не могла запомнить. Каменными пальчиками они стыдливо подхватывали соскальзывающие драпировки, пытаясь прикрыть белоснежную грудь и пышные ягодицы. Лица статуй казались ей невыразительными и глуповатыми.

Под летним платьицем у Тессы был надет купальный костюм. Она разделась и нырнула в воду.

Бассейн был глубокий, футов двадцать или даже больше. Миссис Гамильтон рассказывала, что во времена засухи оттуда черпали воду для питья. Тесса надеялась, что перед употреблением ее хотя бы кипятили, потому что в воде было полно водорослей. Она заставляла себя нырять, не раздумывая, прежде чем ее отпугнет воспоминание об их шелковистых назойливых прикосновениях, о том, как длинные мягкие нити застревают между пальцами рук и ног. На глубине вода была мутная, темно-зеленая. В центре бассейна стояла каменная колонна, поддерживавшая статую морского чудовища. Когда Дзанетти в последний раз навещали их на вилле, они устроили состязания: кто больше кругов проплывет вокруг колонны, не выныривая. Победил Гвидо; Тесса потом долго вспоминала, как его гибкое загорелое тело мелькало под водой.

Дзанетти и трое их детей — двадцатидвухлетний Гвидо, его брат Алессандро, или Сандро, восемнадцати лет, и их сестра Фаустина, которой исполнилось четырнадцать, — были друзьями Николсонов и Гамильтонов. Отец Гвидо, Доменико, был любовником Кристины, матери Тессы. Гвидо сообщил ей об этом в прошлом году, а Тесса, в свою очередь, рассказала Фредди. Обе они не имели ничего против: Доменико делал маму счастливой, в отличие от отца, отличавшегося буйным нравом и злым языком. Тесса всегда была на стороне матери, которую любила всей душой.

Доменико Дзанетти владел шелкопрядильной фабрикой во Флоренции, близ Сан-Фредиано. Его жена, Оливия, плоскогрудая, с вытянутым лицом, одевалась в дорогие наряды цвета сливок и шоколада, которые никак не хотели садиться по фигуре, слишком худой и костлявой, — вырез платья отставал от шеи, руки с узловатыми костяшками пальцев торчали из мятых рукавов. Тесса думала, что Оливии с ее худобой пошли бы другие цвета: коралловый или, возможно, бирюзовый. Она подозревала, что Гвидо поведал ей о романе своего отца с Кристиной, рассчитывая вызвать шок: если так, у него ничего не вышло. Она выросла в окружении художников и поэтов, сбежавших в Италию от тягот жизни в своих суровых северных странах, поэтому шокировать ее было не так-то просто.

Легкие Тессы заныли, и она поплыла вверх, к изумрудному свечению над головой. Вырвавшись на поверхность, Тесса сделала глубокий вдох, потом закрыла глаза и легла на спину, слегка шевеля руками. Этим вечером Дзанетти ждали их на ужин. Она собиралась надеть новое шелковое платье, цвета фиалок, а Фредди — розовое, как лепестки миндаля. Доменико Дзанетти подарил маме ткани со своей фабрики, и они с Тессой сами сшили платья. Тесса обожала наряды, подробно изучала модные журналы, если выпадала такая возможность, и прекрасно шила. Она подумывала спросить у мамы разрешение пойти на ужин в гранатовом гарнитуре — фамильных драгоценностях Уэкхемов, принадлежавших ее прабабке и чудом переживших брак Кристины с Джеральдом Николсоном. Они дивно подходили к ее новому платью.