Битвы божьих коровок - Виктория Платова

Все события, происходящие в романе, вымышлены, любоесходство с реально существующими людьми — случайно.

Автор

…“Сколиоз, аллергия на крыжовник, и к тому же в детствезанималась самыми преступными видами спорта. С точки зрения какой-нибудьзачумленной супер-Линды Евангелисты… Академической греблей, например. Илитолканием ядра, ежу понятно… Куда только смотрели имбецилы-родители, такиспохабить девчонку! Бедная ты бедная, а со спиной у тебя труба… Не те позыпринимаешь, когда дело доходит до секса. Если, конечно, вообще доходит до него,а не до сносок в “Камасутре”, — думал патологоанатом.

"Совсем не похожа накрасавчика-брата-погибель-всех-швей-мотористок. Крановщиц из пригорода,приемщиц ателье и кондукторов с высшим филологическим… Даже мои ботинки большесмахивают на красавчика, чем она. Даже шнурки от ботинок. Бедная ты бедная, арастреклятым онучам самое место в мусоропроводе. Три года оттаскал, пора ичесть знать”, — думал следователь.

"Голубок и горлица никогда не ссорятся… Этого не можетбыть. Не может. Не может… Все, что угодно. Только не это. Голубок и горлицаникогда не ссорятся. Никогда. Бедный ты бедный, а виноград?.. Целая сумкавинограда и твои любимые гранаты… Что я теперь с ними буду делать?” — думалаНастя.

— Прошу, — промурлыкал патологоанатом игривымтоном, более уместным для бокала шампанского с последующим приглашением натанец, чем для морга судебной экспертизы.

Следователь посмотрел на него с привычной укоризной и дернулподбородком: креста на тебе нет, мясник-расстрига, дневальный по бойне, крестана тебе нет.

Конечно, нет.

Патологоанатом осклабился и подмигнул следователю разбойнойсерьгой в ухе: конечно, нет! Я же буддист. И все мои покойнички, выпотрошенныеи пронумерованные, тоже приобщаются, ожидают реинкарнации, ковыряясь в мертвыхносах. Под белыми простынками. А белый, как известно, цвет траура на родинепапаши-Шакьямуни, так что все приличия соблюдены.

— Подойдите, пожалуйста. — Следователь ухватилНастю за локоть и почти силой подтащил к телу, целомудренно прикрытомупростыней. А патологоанатом приподнял ее край.

Голубок и горлица никогда не ссорятся.

Это было правдой. Они никогда не ссорились. Настя и Кирюша.Настя — старшенькая, Кирюша — младшенький. Девять лет разницы в возрасте ничегоне значили. Девять — любимое число Кирюши, тройственный союз мысли, тела идуха, порядок внутри порядка, девять ангельских хоров. Кирюша тоже пел в хоре —не в ангельском, конечно, а в самом обычном хоре их местного культпросвета. Апотом бросил все — и хор, и училище. И родной городишко у моря, где самойбольшой достопримечательностью была мемориальная доска на здании больницы:“Здесь 3 — 11 сентября (по старому стилю) 1915 года находился на излечениичувашский советский писатель Иоаким Максимов — Кошкинский”.

…Он бросил все — и Настю заодно. И уехал в этот северный,бледнолицый и бесприютный город. Чтобы теперь, спустя три года, покончить жизньсамоубийством.

— Узнаете? — спросил следователь.

Что теперь делать с виноградом? И с гранатами — твоимилюбимыми?.. И эта полоса на шее — нет, Настин Кирюша никогда бы такого несделал. Никогда.

— Узнаете? — Следователь начал проявлять признакисдержанного нетерпения.

Настя отрицательно покачала головой, а потом ухватилась закрай каталки.

— Значит, не узнаете? А по документам значится, что этоЛангер Кирилл Кириллович. Ваш брат.

Он вовремя поднес ей стакан воды, патологоанатом. Он знал,что нужно делать, в таких случаях: все цепные псы у ворот Смерти это знают.Настя застучала зубами о стакан.

— Это не мой брат. Нет. Нет… Нет… Следователь ипатологоанатом переглянулись: может быть, спирту ей в глотку? Может быть,вывести слабонервную страдалицу от греха подальше? И вообще, имеет ли какое-тоотношение к душке-самоубийце эта провинциальная фря?..

— Держи ее, — процедил следователь, когда Настяпотеряла сознание.

— Твою мать. Третья емкость за неделю, — процедилпатологоанатом, когда стакан с остатками воды разбился вдребезги.

…Она пришла в себя на кушетке, в подсобке весельчакапатологоанатома, устроившегося как раз напротив, под плакатом “SEX PISTOLS”FOREVER”. От обоих подванивало формалином, а следователь (совсем уж лишний вэтой келье) взирал на Настю со свирепым состраданием.

— Ну, как? Полегчало?

— Да, — соврала Настя и машинально одернула юбку.“Напрасный труд, мадам. — Патологоанатом был прожженным циником, как иполагается его собратьям по профессии. — Никому и в голову не придетпредположить, что под вашим подрясником скрывается нечто из ряда вон”.

"Напрасный труд, гражданка. — Следователь былпрожженным законником, как и полагается людям его профессии. — Пастьжертвой статьи 131 <Статья 131 УК РФ — изнасилование> УК РФ вам не светитдаже при самом худшем раскладе”.

— Думаю, не стоит больше…

— Стоит. — Настя уже взяла себя в руки. — Ядолжна… Черт возьми, ты должна была приехать раньше, только и всего! Сразу жепосле его странного звонка — собраться и приехать. Не ждать, пока снимут айву,чтобы дозревала на закрытой террасе. Не ждать, пока разольют по бочкам первое вэтом году вино. А инжир, а варенье из розы, а сыроварня!.. Все это оказалосьважнее, чем Кирюша, сунувший голову в петлю за тысячи километров от ее постылойсыроварни. И ее постылой жизни…

Теперь он лежит за стеной, с фиолетовой полосой на шее, сопущенными уголками губ, с седыми висками.

— Почему он седой? — спросила Настя у следователя.Следователь пожал плечами.

— Ему всего-то двадцать один, — не унималасьона. — Почему он седой?

— Когда вы видели брата в последний раз?

Вот он — вопрос, на который у нее никогда не было ответа!..Она бы многое могла рассказать этому квадратному, отъевшемуся на нераскрытыхзаказухах представителю закона, имя которого так и не смогла запомнить. О том,как Кирюша выстригал себе челку под самый корень и жег спичками ресницы, —только бы не быть таким по-девчоночьи хорошеньким. О том, как он ненавидел изюмв детстве. И Зазу — в отрочестве и ранней юности (Заза — ее муж и благодетель.“До кровавых соплей благодетель”, — так и сказал Кирюша перед тем, какбросить в сумку головку брынзы и яблоки. Перед тем, как бросить ее саму. Иуехать в Питер)…

— Когда вы видели брата в последний раз? — снованапомнил о себе следователь.

— Три года… Три года назад.

— Стало быть, приехали в гости?

— Кирюша… Кирилл позвонил мне…