Девушка вне всяких подозрений - Екатерина Островская

В кои веки выдался незапланированный выходной – и на тебе! Позвонил дежурный по РУВД и сообщил, что нужно срочно выезжать на адрес, где обнаружен труп.

– Дайте мне хоть сегодня отдохнуть, – ответил Гончаров, – почти шесть вечера: пусть кто-нибудь из моих ребят туда едет.

– А нет никого – разбежались твои ребята, майор. Практикант один сидит, скучает.

– Какой практикант?

– Из школы милиции. В смысле, из университета МВД. Бери его и отправляйся. Да там и делов-то на часок всего, не более: суицид в чистом виде. Соседи участкового вызвали, а тот нам сейчас позвонил. Понимаю, конечно, всем не до этого: пятница, вечер, лето, дача, то да се, но надо же кому-то. А у тебя, Игореша, дачи нет…

– Теперь есть, – попытался возразить майор, – как раз сегодня ездил оформлять сделку.

– Поздравляю. Короче, подскакивай туда, а я отправлю эксперта и практиканта, они начнут, а потом… все быстрее получится. И не забудь, завтра с утра ты заступаешь дежурным по району.

– Кто там из участковых?

– Романов.

– Который из них?

– Николай Второй.

Участковых с такой фамилией в районе было двое: один – майор, Денис Иванович, а второй – капитан, которого родители в свое время, не подумав, назвали Коленькой, и теперь он вынужден до конца дней зваться Николаем Вторым. Но этот Романов был парнем хватким, Гончаров даже в свое время предложил Николаю Второму перейти к нему в убойный, а тот почему-то отказался, заявив, что в участковых ему спокойнее. Возможно, он был прав. Даже наверняка прав.

А у Дениса Ивановича Романова не было никаких прозвищ, да и звезд с неба он не хватал и, получив майорское звание, тихо ждал своей пенсии, особо ничем не проявляя себя. Хотя однажды составил протокол, который потом повесили на доску объявлений с визой начальника РУВД. В протоколе красным фломастером была подчеркнута одна фраза. «Тело обнаружено лежащим на диване. Глаза широко открыты – одного нет».

А виза полковника Жаворонкова, поставленная все тем же красным фломастером, была такая: «Умри, Денис: ты лучше не напишешь!»

Судя по всему, начальник районного управления внутренних дел был знаком с отечественной литературой, в частности, с творчеством драматурга Дениса Ивановича Фонвизина.

То, что убийства никакого не было, Гончаров понял сразу, подойдя к двери подъезда. Во-первых, на нем был домофон с переговорным устройством, камерой наблюдения, а также кнопкой вызова консьержа. Игорь достал из кармана удостоверение, поднес к глазку камеры и нажал на эту кнопку.

– Вы к кому? – вылетел из устройства женский голос.

– Майор Гончаров, убойный отдел.

Дверь открылась. Игорь подошел к стеклянной перегородке, за которой сидела пожилая женщина.

– Посторонние в течение дня заходили в подъезд? – спросил он.

– Никого не было, – ответила женщина и добавила: – А проживающие по нашей лестнице очень приличные люди; ранее судимых нет, лиц, ведущих антиобщественный образ жизни, тоже не имеется, конфликтов между соседями не случалось.

– Вас уже опросили? – догадался майор.

– Пять минут назад молоденький ваш в курсантской форме. Опросил и записал на камеру телефона.

– Номер квартиры напомните, – попросил майор.

– Седьмой этаж, налево от лифта, сто пятая.

– Сто пятая? – переспросил Гончаров, удивляясь такому совпадению[1].

Он поднялся на лифте, повернул налево и сразу увидел распахнутую дверь квартиры, возле которой стояли понятые – немолодая женщина и парень лет тридцати: судя по тому, что на ногах у них были домашние тапочки, – соседи.

Майор вошел в квартиру, оказался в просторной прихожей, из которой выходили два коридора: один вел на кухню, а другой к комнатам. Дверь одной из них была открыта, и там находились люди. В комнате работала дежурная бригада, приехавшая на вызов. В коридоре стоял участковый Романов и наблюдал за действиями спецов. Увидев вошедшего в квартиру Гончарова, он двинулся ему навстречу, протягивая руку для приветствия.

– А тебя-то зачем сюда подтянули? – удивился он. – Я сразу определил, что это самоубийство, и эксперт тоже так думает.

– Всех соседей опросил?

Романов кивнул, а потом признался:

– Не всех. Но этим сейчас практикант занимается. Хваткий мальчик. Он сразу все стал на свой телефон фиксировать.

– Кто обнаружил труп?

– Жена. То есть теперь уже вдова.

– Опросил ее?

– Пока не получилось. Выяснил только, что она вернулась домой, обнаружила мужа висящим в петле, побежала к соседке, и там ей стало плохо… Соседка сначала мне позвонила, а потом «Скорую» вызвала… Врачи приехали, когда я уже здесь находился, вкололи вдове что-то успокоительное, потом пришли и посмотрели на труп.

– Что сказали?

– Сказали, что помочь уже ничем не могут.

Гончаров заглянул в просторную комнату. Судя по обстановке, это была гостиная с дорогой мебелью. За круглым столом сидел следователь Лячин и что-то писал. Стол был большой, на нем еще уместились открытый ноутбук, бутылка виски и пустой стакан, там же лежал мобильный телефон.

В комнате работал эксперт, за действиями которого внимательно наблюдал паренек в форме курсанта школы милиции. На полу лежал труп мужчины, но разглядывать его Гончаров не стал.

Следователь Лячин, увидев начальника убойного отдела, кивнул ему и, показав на бутылку, спросил:

– Хочешь глотнуть, там еще грамм сто осталось.

– Ты дурак, Лячин, и шутки у тебя дурацкие, – ответил Гончаров и показал глазами на практиканта.

– Виски «Джемесон» двенадцатилетней выдержки, – произнес эксперт, – такая литровая бутылка тысяч восемь стоит. А этот, – эксперт показал на труп, – выпил восемьсот граммов, может, даже больше: вскрытие покажет. Весу в нем вряд ли больше семидесяти, так что и без крюка это для него почти смертельная доза.

– Какого крюка? – не понял майор.

– Он на крюке для люстры повесился.

Гончаров придвинул стул ближе к центру комнаты, встал на него и поднял руки к потолку.

– Едва достаю, а покойный ниже меня.

– А он со стола в петлю сиганул. Со стола дотянуться можно.

– Кто проводил осмотр тела?

– Я, – отозвался из коридора участковый Романов, – след от асфиксии характерный для подобных случаев…