Скажи мне все - Камбрия Брокманн

Хоторн-колледж, День Выпускника,

29 января 2011 года

Для нас всё заканчивается.

Голос в глубине моего разума:

«Прыгай».

Я делаю частые, неглубокие вдохи, грудь моя вздымается. Над нами угрожающе собирается снежная буря, воздух холодит до костей. Стоячая черная вода под нами шепчет наши имена, ей не терпится просочиться в поры нашей кожи. Мы дышим тяжело и ровно, наше горячее дыхание плотными облачками клубится у нас над головами. Даже если б мы хотели убежать, то не смогли бы.

Хор голосов становится громче. Мы, все шестеро, беремся за руки и неуклюжими пьяными движениями придвигаемся ближе друг к другу – плечом к плечу. Холод обжигает наши полунагие тела. Светлые тонкие волоски на моих руках становятся дыбом, точно тянутся к тучам. Джемма и Халед вдыхают, выдыхают – нервно, боязливо.

«Прыгай».

Я закрываю глаза и чувствую тонкие пальцы Руби, плотно сплетенные с моими. Макс, стоящий по другую сторону от меня, ободряюще сжимает мою ладонь. Джон, высокий и спокойный, начинает отсчет. Пытается обмануть нас, заставить забыть, что нам предстоит окунуться в ледяное озеро. Его уверенность скрепляет нашу решимость – теперь назад пути нет.

– Четыре, три…

Я сохраняю спокойствие, в голове у меня звучит голос отца. Мои глаза закрыты, шум окружающего мира становится тише, и я вижу, как отец наклоняется, шепча мне на ухо. Он высаживает меня возле колледжа, прощаясь со своим единственным ребенком. Он должен покинуть свою дочь, чтобы первые самостоятельные шаги, которые она предпримет в жизни, были правильными. Это мудро. Позади него я смутно вижу свою мать. Она с тоской смотрит на толпу прибывающих новичков, ее губы сжаты в скорбную линию. Я знаю, что она в основном обращает внимание на парней – веснушчатых, с торчащими прядями песочно-русых волос. Мать хотела бы увидеть в этой толпе моего брата; потом она поворачивается ко мне, и горестный очерк губ медленно переламывается, складываясь в вынужденную улыбку. Мой отец подается ближе, его пальцы обхватывают мою руку выше локтя. Он привлекает мое внимание. Хватка у него крепкая, но это не беспокоит меня. Он произносит только одно слово, а потом отстраняется, вглядываясь в мое лицо. Я знаю: он пытается понять, дошло ли до меня сказанное им, – поэтому киваю. Я следую его намекам, как послушное чадо. Мои родители идут через парковку, садятся в машину и уезжают в аэропорт. Когда они прилетают в мой родной город, жаркий и сырой, когда входят в свой опустевший дом, то слово, которое отец шепнул мне, продолжает звучать у меня в голове. Оно определяет каждый мой поступок на грядущие годы, задает ритм пульсации моего сердца.

Я чувствую, как меня тянут за руку, и широко распахиваю глаза.

– Два…

«Прыгай».

Голос Джона становится громче и повелительнее.

– Один!

Наши тела делают рывок вперед и вверх.

На долю секунды мы зависаем в воздухе, и мне хочется, чтобы мы так и остались. Мои друзья визжат и ежатся, в их криках я различаю восторг. Они так долго ждали своей очереди на этот прыжок… После четырех лет в глуши штата Мэн мы наконец-то пришли к этому. Это то, что каждый год совершают выпускники колледжа. Это то, за чем наблюдает каждый новичок, второкурсник, предвыпускник.

Три года назад мы видели Прыжок в первый раз – сбившись в тесную кучку и передавая друг другу фляжку, наполненную дешевой водкой. Она обжигала наши глотки, но в животе разливалось приятное тепло. Прыжок означает, что твоя учеба в Хоторн-колледже подходит к концу. Наше замечательное обучение гуманитарным наукам почти завершено. Прорубь во льду символизирует ритуальное прохождение некоего этапа, начало конца. Это невозможно объяснить посторонним, студентам других колледжей, даже нашим родным. Это только наш ритуал, и мы собственнически относимся к его странной сути.

До нас доносится гром аплодисментов и приветственные крики. Наши сокурсники наблюдают. Я знаю, что они всматриваются в наши лица, видя одновременно ужас и радость, смешивающиеся в ледяной воде. Я хорошо понимаю, что этой традицией полагается наслаждаться, и взвизгиваю, когда мои босые ступни погружаются в черную полынью.

Холодная вода словно пронзает мою кожу тысячами кинжалов, и, когда я погружаюсь глубже, шок заставляет мое тело отказаться от борьбы. Я закрываю глаза, окунаясь в мутную воду, голоса становятся далекими и глухими.

Я чувствую рывки, когда мои друзья бьют ногами, чтобы выбраться из озера на лед; они спешат согреться. Тишина зовет меня – покой и беззвучие. Именно там мне и надлежит быть.

Я слышу голос Руби – она зовет меня по имени. Но этот голос звучит слишком далеко. Сквозь поверхность воды я вижу движение вверху, надо мной. Вода размывает лицо Руби на отдельные штрихи. Ее руки прижаты к груди, бедра крепко сжаты в попытке сохранить остатки тепла.

– Малин! – зовет она; голос у нее испуганный, он вырывается изо рта пузырями.

Я заставляю свои руки и ноги действовать слаженно, толкая тело вверх. Только когда прорываю поверхность воды и хватаю воздух ртом, ко мне возвращается дыхание. Подплываю к неровному краю проруби и хватаюсь одной рукой за потрескавшийся лед. Зима нынче ужасно холодная, но снега пока еще практически нет.

Руби вытаскивает меня из воды, зубы ее стучат от холода. Макс стоит на коленях позади нее, поддерживая одной рукой за спину, а вторую руку протягивая мне. Он хватает мою скользкую от воды ладонь и вытягивает меня наверх, через зубчатый край полыньи. Я вижу других: Джона, Джемму, Халеда – они, оскальзываясь, бегут к берегу озера, расхватывая полотенца и термосы с горячим шоколадом. Воздух пропитан запахом алкоголя и «травки» – и восторгом от исполнения традиции. Я слышу смех и громовые приветствия тем, кто завершил свой Прыжок. Моя кровь циркулирует с удвоенной скоростью, пытаясь согреть тело, пальцы на ногах посинели, волосы, заплетенные в косу, смерзлись намертво. Я окидываю взглядом берег, чтобы отыскать тот куст, под которым оставила свою одежду. Все болтают и смеются, клацая зубами и растягивая в улыбке фиолетовые губы. Руби обнимает меня; наша кожа, покрытая здоровенными мурашками, соприкасается. Я улыбаюсь ей и остальным, и мы вместе идем к берегу, оставляя за спиной прорубь. Руби говорит мне что-то, но ее голос ускользает от моего слуха. Я заворачиваюсь в полотенце и направляюсь к костру. Стараюсь делать вид, будто слушаю ее. Мне слишком холодно, чтобы говорить, но я, как обычно, улыбаюсь ей.

Нас окружает некая неизбежность, но мы понятия не имеем о ее присутствии. Завтра утром мы будем сидеть за завтраком в столовой, как обычно, и только тогда поймем, что кого-то из нас нет. В кампус приедет полиция. Огни «Скорой помощи» будут мигать, озаряя заснеженный лес. Мы станем смотреть, как тело увозят на носилках, а полиция прикажет нам оставаться на месте.