Королева их сердец - Найн Эванс

Злость калечит человека.

Ярость человека убивает.

Никогда нельзя доводить первое до второго – во избежание фатальных последствий. Любой шаг во время ярости может стать последним, и не обязательно для человека, который эту самую ярость испытывает. Но тот, на кого эта ярость распространяется, может не дожить до следующего дня.  

- Не смей разговаривать со мной в подобном тоне.

Воронцов всем своим видом демонстрирует старшей дочери собственное недовольство. Но вот глаза выдают. Глаза его полны страха. Он больше не контролирует ни своего ребенка, ни ситуацию.

- Если ты сейчас же покинешь кабинет, то я сделаю вид, что ничего не случилось, - продолжает Константин. – Мы снова сможем поговорить, когда твоя голова не будет забита очередными глупыми…

Воронцов вздрагивает от сильного хлопка и переводит взгляд на стол, где оказывается ладонь Мии. Мужчина медленно поднимает голову вверх от столешницы и смотрит дочери в лицо. Страх, который есть в нём, быстро трансформируется в сильнейшую панику.

- Поговорим позже? – произносит Мия угрожающе тихим голосом. – Когда моя голова не будет забита глупостями? – она скользит взглядом по фигуре отца, замечая, как его едва заметно трясёт. – Ты, правда, думаешь, что имеешь право говорить со мной так после всего, что случилось? – её зубы мелькают в неестественной, почти безумной улыбке. – Ты, блять, больше не имеешь ни на что право! – кричит она. – Ни на разговоры со мной, ни на эту компанию! Ты никто.

Мия подаётся вперёд – и Константин отшатывается от дочери назад, вжимаясь спиной в стену своего огромного кабинета. Массивный стол, стоящий между ними, вряд ли его спасёт. Константин, конечно, и раньше видел Мию злой, но он никогда не лицезрел её ярость. Это чувство поглощает.

- Это мой кабинет, - чеканит девушка каждое слово. – Моя компания, - тычет она пальцем в стол. – Я была рождена и воспитана для того, чтобы руководить. Я стану продолжателем нашей фамилии и рода, потому что ты не способен ни на что, кроме как на просирание всего заработанного нашими предками, - теперь уже иная, убийственная улыбка растягивает её губы. – Тебя даже твой собственный отец не считал достойным быть частью нашей семьи. Жалкий кусок дерьма!

Константин уже откровенно содрогается от каждого слова дочери. Обвинения, брошенные ему в лицо, не вызывают былого желания броситься в бой и поставить человека на место. Он чувствует, что если сделает что-то не так, то для него всё может закончиться здесь и сейчас.

- Подумай о своей сестре, - лопочет мужчина. – Подумай об Амелии, - прикрывается он второй дочерью.

- Оу, я о ней думаю, - усмехается Мия, и выражение её лица при этом не меняется.

Константин хватается за сердце. Раньше разговоры о младшей сестре помогали успокоить Мию. Ведь она ни о ком так сильно не заботилась, как об Амелии. И всё могло бы сработать – не реши мужчина втянуть в свою игру и младшую дочь. Теперь он не даст и рубля за свою и её жизнь.

- Не беспокойся, папочка, - выпрямляется Мия. – О ней позаботятся. Пусть Амелия не получит всего, что ты успел ей наобещать, высирая в уши свой гениальный план, но я, в отличие от тебя, всегда беспокоюсь о тех, кто от меня зависим.  

Константин готов упасть на колени и начать умолять, но дверь в его кабинет неожиданно распахивается. Две рослые фигуры показываются на пороге – и Воронцов понимает: вот он его конец. Всё закончится именно сейчас.

Мия не оборачивается. Она знает, кто пришёл. Пальцев её касается что-то холодное. Девушка поворачивает ладонь и сжимает тяжёлую рукоять. Быстрый взгляд вниз – и она сильнее стискивает пистолет.  

- Нет.

Константин всё же падает на пол, взвизгнув как свинья, что видит фермера с длинным ножом в руках. Никакие его слова не подействуют. Ничто не поможет. Пришло время заплатить за свои неверные решения.

Мия вытягивает руку с пистолетом вперёд. Ладонь её не дрожит. Ничто внутри неё не ёкает при виде раздавленного отца. В голове проносятся слова деда, которые надо было запомнить, как заповедь.   

- Сожри, или сожрут тебя.

Она больше не будет той, кто попадётся на чужой зуб.

- Никогда не втаптывай в грязь того, кто слабее, - взводит девушка курок. – Ведь однажды он может встать на ноги.

Выстрел.

Некоторое время ранее

Просыпаться не по будильнику, а по внутренним биологическим часам – это то, к чему я пришла за годы проживания с дедом, и то, чему следовала после его смерти. Мир не ждёт любителей поваляться в постели. Невозможно взобраться на вершину, если твой потолок – это мягкий матрас и пара подушек. Но из всякого правила случаются исключения.

Мозг отказывается немедленно воспринимать реальность и кричать о неправильности моего положения. Только когда я перекатываюсь по постели, понимаю, что что-то не так. Моя кровать, конечно, большая, но точно не таких огромных, даже королевских размеров.

Глаза распахиваются немедленно. И балдахина у меня над постелью нет. Излишний китч и пылесборник. А я не собираюсь гонять единственную горничную, заставляя её вытряхивать этот ужас каждые несколько дней только в угоду каким-то моим гедонистическим желаниям.

Вместе с визуальным определением неправильности приходят и ощущения. Тело болит. Я, привыкшая к постоянным, порой интенсивным тренировкам, прекрасно могу определить причину ломоты в теле. То, что я испытываю сейчас, не похоже ни на что ранее пережитое.

Мозг немедленно подсовывает мне картины вчерашнего вечера и последующей ночи. Всё было, и правда, напряжённо. Если даже не брать в расчёт то, что произошло в гостиной, мои новоиспечённые мужья были более чем готовы исполнить свой супружеский долг и показать свою выносливость. Мне даже не надо смотреть на своё тело, чтобы убедиться в наличии синяков от их хваток. И да, я в тот момент была совершенно не против. Не по своей воле, конечно.

Переворачиваюсь на бок и подтягиваю к себе колени. Меня опоили, в этом нет никакого сомнения. Я никогда не жаловалось на своё либидо, но не в моих правилах так накидываться на мужчин. Тем более возбуждение не отступало долгие часы, что так же странно. Стоило мне кончить и немного отдышаться, как тело снова требовало разрядки. И Белов с Кулагиным с удовольствием протягивали мне руку помощи. И не только руку.

Ублюдки. Какие же они всё-таки мрази. Я ни на секунду не считала их порядочными, но даже для них это перебор. Подмешать мне наркотик, чтобы заполучить желаемую подпись. Так низко опуститься ещё надо суметь.

Ладно. Плакать и причитать времени нет. То, что сделано, обратно не вернуть. Надо признать факт произошедшего и двигаться дальше.