Отчаянные - С. Стивенс

Мы распахнули дверь, звякнул колокольчик. У Анны загорелись глаза при виде многочисленных фотографий с образцами татуировок. Нас привлек снимок женщины с россыпью звезд, восходившей по боку и расцветавшей на груди. Рассматривая его, Анна произнесла:

– Поверить не могу, что ты решилась. – Она приобняла меня за плечо. – Растет моя сестренка!

Я закатила глаза и стряхнула ее руку. Как только я направилась к стойке, Анна пылко воскликнула:

– Мне тоже нужна! – Изогнувшись, она указала себе на задницу. – Чтобы здесь написали «Гриффин». Пусть целует всякий раз, как доведет до ручки.

– Ну, тогда ходить тебе раком, не разгибаясь.

Анна хмыкнула, и я быстро сменила тему. Образ Гриффина был не из тех, что хотелось запечатлеть в памяти.

– Может, лучше подождать с татуировкой, пока не родится Максимус?

Анна со вздохом заправила волосы за уши.

– Наверное, ты права, – рассмеялась она. – Похоже, пора привыкать к ответственности!

Тоже развеселившись, я погладила ее по выпиравшему животу:

– Ты справишься.

– Господи, скорее бы он родился! – простонала Анна, поглаживая дитя, сокрытое в утробе. – До чего надоела беременность!

Я собралась уже спросить, не хочет ли она наконец улететь домой или к родителям, когда из подсобки вышел симпатичный мужчина. Каждый квадратный сантиметр его рук был покрыт цветными татуировками, и я вспомнила Эвана. Да и в ушах у него, как у нашего барабанщика, красовались «тоннели».

– Только не рожайте в моем предбаннике, умоляю.

Он протянул нам руку, Анна ухмыльнулась. На подушечке большого пальца было начертано: «Не жалею». Я как никто разделяла эту сентенцию, а потому прикинула, не вывести ли где-нибудь такую же, но не сегодня. Нынче у меня были другие планы.

– Меня зовут Броуди. Чем вас порадовать?

Пожав ему руку, я указала на внутреннюю сторону своего правого запястья:

– Именем мужа, вот здесь.

– Популярное местечко, – кивнул Броди. – Как звать везунчика?

– Келлан, – улыбнулась я ярче солнца.

Когда мы с Анной покинули салон, мое запястье было туго перебинтовано, и я пересмотрела свои планы насчет еще одной татуировки. Не очень-то приятно, когда иголка вновь и вновь вгрызается в твою плоть. К тому же я всегда боялась боли. Я всегда с трудом переносила ее. Поистине было чудом, что я высидела процедуру до конца. В тот миг, когда машинка в первый раз проткнула кожу, я чуть не взвилась и не выскочила за дверь. Да так и было бы, если бы я решила сделать тату не с именем Келлана.

Завтра нам предстоял еще один концерт в Филадельфии, и мы с Анной не стали возвращаться в «Веллс-Фарго-центр»[23], а вместо этого поехали в отель. Сестра устала, а я была не в настроении слушать громогласные восторги по поводу страстного заключительного дуэта Келлана и Сиенны, с которого и заварилась вся каша. Чтобы Келлан не волновался, когда не найдет меня, я написала ему сообщение и улеглась в постель, где и стала его дожидаться в одних трусиках и футболке.

Я сильно вымоталась и заснула, едва моя голова коснулась подушки. Тело, скользнувшее ко мне под бок, вернуло меня к жизни. Кожа была прохладной, чуть влажной и пахла гостиничным цитрусовым шампунем. Должно быть, он сначала принял душ. Я вздрогнула, когда он прижался грудью к моей спине и обхватил меня руками и ногами.

– Я замерз, – промурлыкал Келлан. – Грей меня.

Улыбнувшись, я провела руками по его озябшей спине и прижалась к Келлану всем телом. Он скользнул губами по моей шее, и кожа моя стала гореть, во мне нарастало желание. Он добрался до чувствительного местечка возле ключицы, и меня вдруг бросило в жар. Теперь я прижималась к нему уже не с тем, чтобы согреть его, но чтобы возбудить. Это не заняло много времени.

Перевернув меня навзничь, Келлан обосновался сверху и принялся водить губами по моей шее.

– Обожаю, когда ты меня распаляешь, – сипло выдохнул он мне в ухо.

В подтверждение сказанного он вжался в меня тазом, и я издала тихий стон. Все у него уже стояло, как штык, и я разожглась вконец от временной дразнящей недосягаемости его копья. День выдался такой насыщенный, что я остро нуждалась в разрядке. Келлан, наверное, испытывал то же самое.

Полнясь неистовством, я нашла его рот и взялась за боксеры. Келлан не усомнился в моей пылкости и, действуя в унисон, начал срывать с меня одежду. Где бы он ни трогал меня, я была готова кричать: вот они, губы, касавшиеся моей груди, рука, гулявшая по бедру, палец, нырнувший в сокровенные глубины. Выгнувшись и тяжело дыша, я ощутила готовность принять его внутрь. Он тоже созрел. Пыхтя, он приладился так, что ввел лишь головку члена. Я обеими руками вцепилась в подушку. Зная его любовь к моим мольбам, я выдохнула:

– Да, господи, пожалуйста… Да.

Я ждала, когда он вторгнется глубже. Ждала, когда он в экстазе закричит. Я собралась прихватить его крепче и заставить действовать жестче, быстрее, а не ровно и медленно, как обычно. Пусть он заездит меня, уняв томление, нараставшее во мне с каждой секундой.

Но он не взял меня, скатился под бок. Я застонала, так как желание достигло болевого порога. Поцеловав Келлана в грудь, я забросила на него ногу. Не возьмет он – возьму его сама.

Но Келлан, похоже, отвлекся и держал меня за руки:

– Кира?

Я проигнорировала вопросительный тон и заставила Келлана лечь на меня. Тот еще выверт, потому что он не выпускал моих рук, но я изловчилась, насела, и головка вновь оказалась там, где мне хотелось больше всего.

Келлан отпустил одну кисть и придержал меня за бедра, чтобы я не оседлала его совсем. Большой палец погладил мою повязку.

– Что это? – спросил он напряженным шепотом.

Я застонала, загоняя его глубже. Под ласками губ и рук Келлана я позабыла о татуировке, которая в данный момент волновала меня меньше всего на свете.

– Это тебе, – простонала я, успешно насаживаясь на него.

Келлан со свистом вздохнул. Я думала, он уберет руку с бедра, но нет, Келлан обнял меня крепче.

– О господи… да что это такое?

Наши пальцы сплелись, бедра задвигались. Он заполнил меня целиком, и я едва сумела сосредоточиться на его вопросе. Я прижала его к себе, коротко и чувственно постанывая.

– Твое имя, – пролепетала я, когда обрела дар речи.

– Что… зачем? О боже… господи, Кира… как же мне хорошо…

Он стонал и стискивал меня, позабыв, о чем спрашивал. Наши губы встретились, и мир покатился в тартарары, когда наши тела начали двигаться в нараставшем темпе. Я знала, что скоро кончу, и короткие вскрикивания перешли в протяжные томные вопли. Не в силах терпеть, я крепко стиснула Келлана. Он, тоже кончив, испустил тихий стон, полный довольства.