Миллениум - Инна Тронина

Тураев сверкнул глазами, и Вандышевы увидели перед собой прежнего майора. Он был снова молод, энергичен, напряжён, как тугая пружина. И не «пистолет» заправщика держал он в руке, а табельное милицейское оружие.

— Розалия Лукина с дочками Марианной и Эвелиной уехали в Штаты, прихватив урну с прахом отца семейства. Лёву Мерейно зарыли в Питере, поставили роскошный памятник. Каменный Косарь более симпатичен, чем живой. У Миненкова осталось трое детей; гроб отвезли в Архангельск. Вот и все мои жертвы. Больше я в жизни никого не убил. — Артур давно закончил заправку, но видел, что Вандышевы всё равно не уедут, и поэтому крикнул в сторону: — Альгис!

— Да! — Белобрысый парень в комбинезоне и кепке, как у Артура, возник словно из-под земли. — Что случилось? — Альгис говорил медленно, с заметным акцентом.

— Подмени меня на часок, потом сочтёмся. — Артур старался не смотреть на девочку, выглядывающую из машины, но не мог справиться с собой. — Да, клиент ещё хотел выяснить, почему потолочный люк не открывается с первого раза. Организуй всё по-быстрому…

— Сейчас! Подождите немного…

Альгис вёл себя любезно, легко, естественно, как это принято за границей, совершенно не переживая из-за своего статуса. Даже если он и имел высшее образование, то, нанявшись на бензоколонку, забыл о своём дипломе, как и сам Артур. Они не рыдали над своими несчастными судьбами, не претендовали на какое-то особое к себе отношение — просто выполняли порученное дело.

— В данный момент клиентов мало, так что можно посидеть в нашем баре.

Артур кивнул в сторону какого-то марсианского строения, стены которого были сделаны из тонированного стекла различных оттенков.

— Альгис скажет мастеру насчёт вашего люка, Валерий Ильич…

— Да-да, конечно! — заторопился Вандышев. — Я так рад, что вы согласны уделить нам с Аллой часок! Только мы не вдвоём, а втроём, как видите. Милена, доча, выходи!

Вандышев распахнул дверцу лимузина, скрипнув протезом. На Артура из-под полей шляпки смотрели огромные глаза чайного цвета. Милена разглядывала незнакомого дядю немного исподлобья, грациозно и настороженно, как это делала Валерия Леонова. А вот волосы у девочки были светлые — в отца, и такие же широкие скулы.

— Это — наша Миленочка! — Алла почувствовала, что не может сдержать слёзы, и закашлялась. — Познакомься, доченька, я дядей Артуром. Он приглашает нас в бар.

— Для Милены у нас найдётся лимонад. Прошу.

Тураев не претендовал на какое-то особое отношение девочки к себе. И очень удивился, когда Милена решительно протянула ему руку. Другую она подала отцу. И так, между ними, направилась к бару, объединяя двух мужчин, связывая их, как когда-то её несчастная мать.

Алла Вандышева всё поняла и пошла следом, то и дело вытирая платочком глаза. Широкие её брюки бились на сиром осеннем ветру, а руки дрожали так, что она несколько раз уронила сумочку.

…— Свой бизнес вдова Лукина Розалия в России свернула, опасаясь огласки. Да и деньги многие партнёры давали только под Иннокентия. Фирмы «Бэби» и других заведений милейшего реставратора в стране больше не существует. Ради этого я готов был сидеть в изоляторе, в психушке, в колонии не пять, а пятнадцать, двадцать лет. И те, кто дожил до девятого апреля двухтысячного года, когда на пришедшей в Кронштадт яхте были обнаружены трупы главарей этой банды, смогли вздохнуть свободно. В частности, сестра Мерейно Даша Дмитриева, которая нам очень помогла. И которой вы, Валерий Ильич, обязаны жизнью! Это она сообщила, что Лукин отдал приказ расправиться с вами. Я немедленно позвонил Алле, а она — вам…

Они сидели в баре, любовались сквозь его прозрачные стены сочными красками заката и пили маленькими глотками из высоких бокалов. Алкоголь заказал только Валерий — он предпочитал текилу. Алла взяла для себя ананасовый сок, а для Милены — розовый лимонад. Артур, как всегда, удовлетворился чашкой кофе без молока и сахара.

— Алла позвонила мне на «трубу» и истошно закричала, чтобы я не поднимался в квартиру, потому что меня хотят убить. Кстати, как потом выяснилось, никакой аварии с батареей не было. Вероятно, под видом соседа мне позвонил один из людей Лукина. Я уже хотел разворачиваться, но заметил за углом дома парня с гранатомётом на плече. Такое в Москве происходит нечасто. Сомнений не было — заряд «Мухи» предназначался мне. Я едва успел открыть дверцу и выпасть в глубокую лужу. Грохнуло так, что потом, говорят, в домах неделю стёкла вставляли. Но всё-таки ноги раздробило, и спасти их не удалось. Ладно, что колени целы остались — это очень важно. Что ж делать — пришлось привыкать к протезам, учиться жить инвалидом. Моей работе это не мешает — я ведь давно за столом сижу…

Милену увела из-за столика бар-вумен Ярослава, больше похожая на учительницу — серьёзная, худая, в очках, одетая в белую блузку и длинную чёрную юбку. Она, собственно, и была по образованию педагогом, но не могла найти в области нормальную работу, потому и устроилась на АЗС.

Сейчас Милена сидела в кресле перед телевизором и смотрела попсовый концерт, с важным видом потягивая лимонад через соломинку. Милена очень берегла свой брючный костюмчик и, прежде чем сесть, долго елозила ладошкой по креслу.

— И всё-таки Дарью посадили? — горестно спросила Алла.

— Суд был, и через два года Даша попала под амнистию. Но в колонии ей устроили кромешный ад — пришлось объявлять голодовку, даже «вскрываться», то есть резать вены. Ведь на зоне всегда есть управляемые кадры, которых администрация может натравить на любого неугодного, а сама остаться как бы в стороне. Видимо, оставшиеся члены группировки Лукина хотели расквитаться с изменницей. Зэчки проклинали её за то, что сдала легавым родного брата, пытались избить за невыполнение плана в швейном цеху. Ладно, что Даша за себя постоять сумела. Но в одиночку всё равно тяжело существовать, когда кругом шипят от злости. Её перевели в неблагополучный отряд, много раз сажали в штрафной изолятор — ШИЗО. А после освобождения началась другая пытка. За Лёву её прокляла родная мать, потому что якобы брат погиб по её вине. Дарья в очень плохом психологическом состоянии, и держится только ради Насти…

Артур закурил, радуясь, что за столом нет ребёнка. Вандышевы с радостью последовали его примеру.

— Вот бедняга! — вздохнул Вандышев. — А для меня она — как вторая мать…

— Лиза Лосс где сейчас? — вспомнила Алла. — Почему-то, несмотря ни на что, мне жаль её. Она так любила Милену…

— Лиза Лосс часто ложится в психиатрическую больницу. Её лечат, выписывают, а после снова приходится госпитализировать. Когда суд отменил удочерение, Лиза стала заговариваться. Далее выяснилось, что ей вообще нельзя иметь детей — ни своих, ни чужих. Несмотря на то, что наше с ней знакомство приятным не назовёшь, я желаю Лизе только добра. Она действительно очень любила девочку, но всё равно надолго её не хватило бы.

Тураев пил кофе мелкими глотками, курил и смотрел через стеклянную стену на автомобили, который вдруг один за другим пошли на заправку.