Шестой моряк - Евгений Филенко

— Так стало быть, существовал генеральный заказчик?

— Ну конечно. Некий транснациональный фонд «Лейбниц XXI»... исследования на стыке науки и религии... по крайней мере, так они утверждали. Хорошие деньги, занятная техническая идея... благородные цели — вернуть человечество на путь истинный, в лоно религии и нравственности.

— Вы и впрямь поверили в благородство намерений?

— Конечно, нет. Я благоразумно сделал вид, что поверил. Все было шито довольно грубыми белыми нитками — никому не хотелось вслух говорить о Золотом Миллиарде... ?

— Апокриф Малха здесь каким боком затесался?

— Врете, что вас это не касается, а сами полностью в теме... Не думайте, что я сразу согласился... я говорил с этими ребятами без малого месяц, пока они смогли меня заинтересовать и убедить — а ведь убеждать они умеют! Согласитесь, это была возвышенная цель — встряхнуть человечество, пока оно не утонуло в океане собственных пороков, не мытьем, так катаньем внушить вечные ценности... устроить небольшую, но очень показательную прелюдию к концу света. Этакую акцию устрашения... Оставалось только выбрать подходящий эсхатологический сценарий, и уж под него разработать инструментарий. По понятным причинам, обо всяких там Рагнарёках, с кораблями из ногтей мертвецов и толкучкой богов за право порешить друг дружку, и речи не шло...

— Отчего же? Там были занятные вещи...

— Сценарий, что предлагал Иоанн Богослов, показался чересчур сложным в реализации, да и необратимым. Вообще в библии много сказано о конце света, но такие моменты, как воскрешение мертвецов и глобальные стихийные бедствия, никого не воодушевляли. — Он усмехнулся: — Все отчего-то желали минимального ущерба имуществу и недвижимости.., Тогда-то мне подсунули апокриф Малха. Он мне сразу понравился. Написано просто и ясно, что за чем следует, как техническое задание — бери и кодируй... А самое важное — никаких разрушительных глупостей, никакой там саранчи с человечьими головами. Смертная тоска охватит каждого человека, и в печали своей предастся он мыслям о собственной никчемности и незначительности перед высшими промыслами. Что тут мудрить? («И действительно, — подумал я. — Чего мудрить-то?! Берем одного обозленного на весь мир корноухого филистимлянина и двух в жопу пьяных бродячих декламаторов... Вот вам и сценарий конца света!») Волновое угнетение психики, все давно известно! Осталось только выбрать источник волнового воздействия и придать ему соответствующую глобальность...

— Что человеческая психика — слишком сложный аппарат, чтобы подвергать его унифицированному воздействию, вам и в голову не пришло.

— А, ерунда... об этом я тоже думал. Не такой уж и сложный аппарат... те же принципы, что и в самом паршивом калькуляторе, только иная элементная база и намного больше транзисторов. Разумеется, всегда оставался некий риск клинических отклонений от типовой модели... но кому в светлом и безгрешном будущем нужны отклонения?!

— Африканские пигмеи вымерли в числе первых, — заметил я. — То есть подчистую. Более безгрешного народа я в жизни не встречал.

— Глупости! — возразил он. — Велика важность — пигмеи... В первую голову вымер весь фонд «Лейбниц XXI», о чем я ни секунды не сожалел... следом улетела моя команда — мы оказались в самом эпицентре, и нам перепало больше других. Я уцелел, потому что... потому что не знаю почему. Наверное, это часть игры... ведь Эфир алгоритмически сходен со многими продвинутыми движками виртуальных игр. А значит, он с нами играет в какие-то свои непонятные квесты. Рожи мне корчит. .. нужен же ему кто-то, кому он станет корчить рожи! А я даже умереть толком не могу... ничего не хочется, ни есть, ни пить... ни жить, ни умереть. Хотел было из окна выброситься — стекло, сука, пуленепробиваемое, раздвигающие механизмы, натурально, заблокированы, а вставать и куда-то идти в поисках пригодного способа самоубийства — выше моих сил... А вы мне тут про пигмеев втираете...

Он внезапно побагровел от напряжения и сел внутри своего кокона.

— Выпить хотите? Или алкоголь вам безразличен?

— А что у вас есть? — спросил я заинтересованно.

— У меня?! — Он горделиво вскинул подбородок. — Все! Пошарьте в баре... и мне плесните на донце.

Сам бар больше напоминал собой один из сейфов Форт-Нокса, хотя открывался не в пример проще. Подсветка работала, где нужно было прохладно, а где нужно — не слишком. Его содержимое действительно потрясало воображение. Я заметил «Beautе de Vice» в хрустальной бутылке, на фоне которой «Johnnie Walker Blue Label» выглядел шотландским оборванцем в засаленном кильте. «Пить я тоже не хочу, — сказал за моей спиной Ульрихскирхен. — А буду! Хотя бы назло ему...» Глаза разбегались. Чтобы не застрять здесь надолго, я зажмурился, протянул руку и цапнул наугад. Это была текила «Grand Patron Uranium». Что и говорить, не худший выбор, отнюдь не худший.

Я разлил вязкую голубоватую жидкость в два высоких стакана — первое, что попалось из подходящей посуды. Один стакан подал Борису — тот принял его обеими руками, брезгливо принюхался, проворчал «А лимон?.. А соль?..», единым махом выплеснул в рот и тотчас же прилег. Я снова плюхнулся в кресло, сделал глоток — и впервые за все время пожалел об этом уходящем мире.

— Что-то пошло не так, — бормотал Ульрихскирхен. — Точнее, все пошло не так. А когда оно сразу-то шло так и именно так, как подразумевалось?! С обычными программами все просто: накапливаем достаточное количество выявленных ошибок и выпускаем сервис-пак... Но мы изначально делали необычную программу, которая могла бы сама находить и сама устранять ошибки разработчика в своем коде. От ошибок никто не застрахован... даже этот ваш... Создатель миров, о котором даже вы, существо, как я понимаю, внесистемное и всемогущее, говорите со страхом и почитанием в голосе. Ведь лажанулся же он с нашим миром!.. Еще Дейкстра[76]говорил: если отладка — процесс удаления ошибок, то программирование должно быть процессом их внесения... Систему автодебаггинга я делал сам... и тоже где-то лажанулся. Один черт знает, что Эфир в себе поправил, чтобы стать тем, кем он стал... он так отладил собственный код, что сам себя сделал разумным... и мне порой кажется, что он уже тому не рад. Или, что еще хуже, ошибка была допущена с самого начала, в постановке задачи. Послушайте, мосье Терминальный Эффектор... перед вами хотя бы раз ставили непротиворечивые задачи?

— Даже и не упомню, — признался я.

— Для сверхъестественного существа вы подозрительно многого не помните...

— Способность забывать — высшее благо... Но вы правы: на самом деле, я ничего не забываю, и при желании смогу докопаться до начала всех начал, погребенных в моей памяти, но... сейчас у меня нет такого желания. Да нет в том острой нужды. Вам ли не знать, что любая, самая выверенная формулировка непременно допускает различные толкования!