Боярские дворы - Нина Молева

У Шереметева нет ни времени, ни склонности заниматься собственными хозяйственными делами. Можно только сказать, что с Кусковом связано детство его детей: Михаила Борисовича, принимавшего вместе с отцом участие в Полтавском сражении и заключении мира с Турцией после Прутского похода, а затем самостоятельно совершившего удачный поход в Персию в 1725–1726 годах; Петра Борисовича, известного главным образом своими причудами, меценатством и любовью ко всем видам искусства, обер-камергера, унаследовавшего Кусково, и дочери Натальи Борисовны, знаменитой княгини Долгоруковой. Ее трагическая судьба сохранилась в памяти современников и потомков.

Пятнадцатилетняя красавица, наследница огромного состояния, Наталья Борисовна с невероятной пышностью была сговорена при дворе, в присутствии всех членов царской фамилии с любимцем императора Петра II Иваном Алексеевичем Долгоруковым. Неожиданная смерть императора должна была послужить слишком дурным предзнаменованием для невесты, и она это хорошо понимала. В своих записках она вспоминает, как погребальная процессия, во главе которой шел ее жених, проходила мимо окон шереметевского дома: «Поравнявшись с окном, Долгоруков взглянул плачущими глазами с такою миною: кого погребаем? кого в последний раз провожаю? Я так обеспамятела, что упала на окошко, не могла усидеть от слабости. Потом и гроб везут — отступили от меня уже все чувства на несколько минут, а как опомнилась, оставя все церемонии, плакала, сколько мое сердце дозволяло, рассуждая мыслию своей: какое это сокровище земля принимает!»

Братья не разделяли девичьей восторженности и категорически настаивали на расторжении помолвки. Наталья Борисовна не соглашалась. В конце концов венчание состоялось, безо всякой пышности и гостей, в селе Шереметевых. Через три дня после него был объявлен указ императрицы о ссылке всего долгоруковского семейства сначала в касимовские деревни, затем в Березов. По приезде в ссылку Наталья Борисовна родила первого сына, после следующего ареста мужа — второго. Этот арест закончился для И. А. Долгорукова страшной казнью — колесованием… После многодневных допросов «с пристрастием» и пыток. Анна Иоанновна распорядилась вспомнить все вольные и невольные вины когда-то находившегося в фаворе семейства. Главным предъявленным бывшему фавориту обвинением оставалось то, что «недосмотрел за здоровьем» покойного императора и допустил его смерть.

И. Никитин «с Партикулярной верфи». Граф Б.П. Шереметев. 1729 г.

Кусково. Дворец. Анфилада.

О судьбе мужа Наталья Борисовна узнала только из ответа на свое письмо новой императрице Елизавете Петровне, в котором она просила соединить ее с мужем или, если его нет в живых, разрешить постричься. Это последнее разрешение и послужило ответом. С двумя маленькими детьми вдова вернулась в Москву и, по утверждению легенды, сразу же поехала в Кусково, которое застала в полном запустении, так что должна была ночевать у приходского священника.

Дети заставили Наталью Борисовну временно отложить мысль о постриге. Она вырастила старшего сына и, только убедившись в неизлечимой болезни младшего, требовавшего постоянного ее ухода, вместе с ним постриглась в одном из киевских монастырей под именем Нектарии. Оставленные княгиней «Записки» представляют один из интереснейших литературных и биографических памятников первой половины XVIII века.

Кусково. Партер парка.

Кусково. Дворец. 1769–1777 гг. Южный фасад.

Кусково. Грот.

Братья не торопились помогать сестре. Между тем Петр Борисович приумножил свое немалое состояние женитьбой на одной из богатейших невест России — Варваре Алексеевне Черкасской, в приданое которой вошли многие земли вокруг Кускова. Именно тогда в шереметевский род перешли Перово, Тетеревники, Вешняки, Жулебино и Останкино. То, что Петр Борисович начинает заниматься благоустройством именно Кускова, объясняется тем, что детство его жены прошло в Вешняках и она была очень привязана к этой местности.

Можно с уверенностью сказать, что общая планировка кусковского сада была осуществлена еще при фельдмаршале, то есть в петровские времена, и окончательно сформировалась в двадцатых — сороковых годах XVIII века. Дворец же был построен Петром Борисовичем по проекту известного французского архитектора Шарля де Велльи, осуществленному крепостными архитекторами графа. Что же касается описания всех «причуд» Кускова, то их очень полно восстановил по свидетельствам современников М. И. Пыляев в «Старой Москве».

"В саду Кускова было 17 прудов, карусели, гондолы, руины, китайские и итальянские домики, китайская башня наподобие нанкинской, с колоколами, — водопады, фонтаны, маяки, гроты, подъемные мосты. Теперешний дом и сад Кускова только остатки прежнего великолепия…

На конце рощи было небольшое озеро под названием Локасино; искусственная река соединяла его некогда с другими небольшими озерами; через рукава этой речки живописно перекинуты были красивые мосты с раззолоченными перилами; один из них вел в глубину рощи, к так называвшемуся «убежищу философов», или в Тентереву деревню, в красивый домик с зеркальными стенами, полами и плафоном, наполненный тысячами редкостей.

Недалеко от этого дома было другое здание под названием «Метрея»; это был небольшой скотный двор, куда приводили графу на показ его любимых коров. У опушки гая, недалеко от нынешней Гиреевской рощи и дороги в Косино, был фонтан; в пятидесятых годах в этом гаю стояла еще «беседка тишины» и курган.

Беседку некогда окружал искусный лабиринт, а на кургане стояла статуя Венеры; возле нее была львиная пещера; здесь на лаврах лежал лев, под ним была латинская надпись, и здесь же хранилась плита с допотопными окаменелостями, найденная в окрестностях Кускова.

Недалеко отсюда был знаменитый стог сена, который еще помнят некоторые сторожилы; при приближении к нему замечалась оригинальная беседка в виде русской избы, в которой за дубовым столом на тесаных скамьях сидели двенадцать мужичков в праздничных нарядах и в интересных позах и пили водку. Это была группа восковых фигур, которая называлась «пьяною компаниею». П. Бессонов говорит, что эта группа изображала не русских мужичков, а иностранцев, что тут были восковые фигуры какого-то «Вилиуса», «турка», еще «господина без печали, веселого брата», затем «француза» и «доктора Бамбаса вместе с дамой». Судьба этих кукол была самая печальная: портной Иван Пучков и обойщик Нефед Никитин в ночное время перебили их, отшибли им головы и руки, обобрали их платье и продали в Москве. Позднее опустошение этого «Шомьера» довершили мыши и всепожирающее время.