Возмездие - Василий Ардаматский

в) Третий рейд банды Павловского. Налет на пограничный пост у знака 114/7, зверское убийство на заставе спавших после дежурства красноармейцев в числе 9 человек, повешение жены коменданта заставы, находившейся в состоянии беременности на восьмом месяце. При отходе за границу угон скота, принадлежавшего местному населению.

Ограбление банка в г. Велиже. Попытка ограбления банка в г. Опочке, сожжение живьем директора банка т. Хаймовича Г. И.

г) Во время нахождения на территории Польши подготовка отдельных диверсантов и террористов, а также банд и засылка таковых через границу на советскую территорию.

д) Разделение ответственности за все тяжкие преступления, совершенные против Советской власти и советского народа антисоветским НСЗРиС, возглавляемым Б. Савинковым…

Павловский прочитал все это очень быстро, одним дыханием, не успев даже как следует сообразить, что все это относится непосредственно к нему. Однако каким-то вторым сознанием он успел отметить, что все прочитанное ему знакомо…

Он несколько мгновений сидел неподвижно. Потом судорожно вздохнул и рванул ворот рубашки — он начинал понимать, что значит для него этот список.

— Спокойно… Прочитаем еще раз, — сказал он себе.

Он стал читать снова, но ему не давала сосредоточиться мысль: кто мог все это записать, запомнить и хранить? Казалось бы, выяснение это не имело сейчас никакого значения, но вопрос не уходил и мешал читать. Павловский опустил руку со списком и сказал вслух:

— Кто мог? Кто? Кто собирал все это?

Только сейчас Павловский полностью и отчетливо понял, что за все перечисленное в списке ответ будет спрошен с него и не когда-нибудь, а сейчас, сегодня! Это ошеломило его, ему стало плохо, грудь сдавило, и он непроизвольно застонал. Где-то в глубине нарастала привычная ярость, но она только чуть колыхнулась и погасла. И снова мозг его стал сверлить проклятый вопрос: кто? Кто все это собрал для чекистов?

Он принялся читать список сначала. Теперь он читал медленно. И уже на первой записи остановился, поняв окончательно, что все это для него означает теперь, когда он находится в руках у чекистов. И тогда ему захотелось найти в перечне какую-нибудь неправду, пусть самую малую, но дающую ему основание отвергнуть всю эту страшную бумагу. И он такую неправду обнаружил: на пограничной заставе спавших бойцов убивал не он! Он не мог их убивать, потому что в это время искал укрывшегося в лесу начальника заставы! Ну конечно же! Он это отлично помнит! И когда он вернулся на заставу… После чего он вернулся на заставу? Да, он нашел тогда начальника заставы и затоптал его своим бешеным жеребцом, иссек его клинком. И после этого вернулся на пограничную заставу… После этого. А пограничников убивал Аркадий Иванов. Кстати, где он сейчас, Аркадий? Остался на свободе?

В это время дверь в камеру открылась, и дежурный по этажу громко объявил:

— Павловский — на допрос!

Павловский вскочил и быстро вышел из камеры. Его сопровождал всего один конвойный. Это Павловский сразу заметил и начал изучать путь от камеры до кабинета следователя. Однако вскоре он с огорчением обнаружил, что тюрьма находится в здании ГПУ. Его утешало лишь то, что далеко не на всех окнах, мимо которых он шел, были решетки.

Павловский запомнил, что он прошел по трем коридорам, что все три шли в разных направлениях и что по сравнению с этажом, на котором была его камера, он сначала поднялся на три этажа, а затем на один спустился… Надо все запоминать, изучать, побег — это единственный способ остаться в живых.

Его привели в кабинет, который по обстановке больше был похож на номер гостиницы с претензией на роскошь. Письменный стол опирался на львиные лапы и весь был в резных украшениях. У другой стены стоял легкомысленный изогнутый и обитый розовым сафьяном диванчик, а возле него — карточный столик с инкрустацией в виде тузов всех мастей.

Павловский сначала увидел это, а потом уж хозяина кабинета. Пиляр был в черной, идеально отглаженной паре, но на нем была не то русская, не то грузинская синяя косоворотка навыпуск, с высоким воротом, застегнутым на три белые пуговки. Ее перехватывал мягкий черный поясок с кисточками. Чуть желтоватое крупное лицо, которое никак не назовешь красивым, огромный выпуклый лоб, тесно посаженные серые глаза. Такое лицо должно было принадлежать сухому и злому человеку. Однако друзья Пиляра знали его, всегда готового отдать товарищу последнюю рубашку, последний рубль. Правда, если уж он злился, тогда ничего хорошего не жди. Но это бывало редко — Пиляр славился своей железной выдержкой…

Павловский сел на приготовленный для него стул в центре комнаты, посмотрел на Пиляра, натолкнулся на острый взгляд его серых неподвижных глаз и вдруг до боли в сердце почувствовал себя одиноким и беспомощным… До окна три шага — это секунда. Прыжок на подоконник — еще секунда. Проломать оконные рамы и стекла — еще секунда. Три секунды и — прыжок… Но конвойный точно услышал его мысли, подошел к окну и стал перед ним.

— Итак, вы Павловский Сергей Эдуардович? — обыденно-усталым, чуть надтреснутым голосом спросил Пиляр.

— Да.

— Расскажите кратко свою биографию. Только не торопитесь, мне надо записывать…

Павловский начал говорить…

Родом из Новгорода. Из мещан, породнившихся с дворянством, — мать из бедных дворян. Мечта с детских лет — стать военным. Военная школа, после которой он вскоре стал старшим офицером эскадрона 2-го Павлоградского полка. Началась война — воевал упоенно, быстро шел вверх. Остановила революция. Он бежал и вскоре примкнул к войскам, верным Керенскому. В 18-м году он военный комендант (назывался — пристав) города Пскова от Северо-Западной армии. С отступающими войсками докатился до Риги и там фактически дезертировал. Перебрался в Эстонию, где его арестовали как красного — за то, что он находился в Риге, когда там была Советская власть. Из тюрьмы бежал. Путаное было время, даже рассказать о нем толком трудно.

Все в его жизни начало приходить в порядок, когда он пробрался в Польшу и поступил в армию Булак-Балаховича и связался с Борисом Савинковым. Так он прибился, наконец, к «большому делу».

Закончив писать, Пиляр отметил про себя, что Павловский схему своей биографии рассказал почти правильно.

— Что вы можете сказать по предъявленному вам перечню?

— Бухгалтерия у вас поставлена, — ответил Павловский надменно. — Человеческая память против такой бухгалтерии слаба. Надеюсь, что дадите мне возможность хорошенько припомнить каждый эпизод. Не хочу от своего отпираться, но и брать на себя чужое тоже не хочу.

— Конечно, конечно, ошибки могут быть и в самой точной бухгалтерии, — очень серьезно сказал Пиляр.

— Одну я уже обнаружил, — продолжал Павловский, начиная длинную игру, рассчитанную на то, чтобы затянуть допросы. — Спящих пограничников я не убивал. Я вообще не могу поднять руку на спящего.

— Но их к моменту убийства могли уже разбудить? — невозмутимо спросил Пиляр.