Гимназия Царима - Марьяна Сурикова

— Выдохните. Готово. Осталось только выпить вот это. Ну же, будьте послушной девочкой. Вещь хоть и горькая, но действенная.

Это было не просто горько, а отвратительно горько, но разве со светилом поспоришь? Особенно с таким, кому страшно слово поперек сказать. Этот точно обрубит раз и навсегда: «Не нравится, ищите другого врача».

— Полчасика подождем, эффект будет весьма и весьма ощутимым. Увидите сами. — И доктор вольготно развалился в кресле и даже задремал. Мы с папой сидели тихо, боясь его разбудить. Глаза врач открыл ровно тридцать минут спустя, словно внутри его сработал магический будильник.

— Отличненько, взглянем…

Он потер руки и склонился надо мной, проводя повторный осмотр.

— Ну вот, я же говорил. Видите? — Он махнул рукой, призывая отца выступить свидетелем и убедиться в безусловном врачебном таланте.

Папа с выводами не спешил, а в первую очередь уточнил у меня: «Как себя чувствуешь?»

— Как будто легче стало и слабость не такая сильная.

— Не как будто, дорогая, а значительно легче. Итак… — Врач достал из саквояжа и сунул папе в руки пузырек с приклеенной этикеткой. — Вот это принимать пять раз в день, строго по часам и не пропускать. Через неделю она полностью поправится.

Убедиться в правоте доктора мы смогли уже на следующий день, когда я проснулась сама, и папе даже не пришлось долго будить, как это бывало в последнее время. А самым приятным сюрпризом в тот день стал визит любимого наставника. Все такой же цветущий и довольный жизнью Олайош ворвался в наш дом ближе к вечеру, был радушно принят и допросил меня с пристрастием о нынешнем состоянии. Папа пригласил наставника к ужину, и тот с удовольствием согласился. Время мы провели просто чудесно, даже я, если не считать легкой грусти, возникавшей при взгляде на учителя.

До дверей провожали его вместе. Чтобы не пугать отца новым всплеском интереса к защитнику, я словно ненароком поинтересовалась о семействе тен Лоранов, придумав, что услышала в столице про их особняк, который и правда описывался в одном из журналов. Что в прошлой жизни, что в этой неизменной осталась моя любовь к старинным строениям, и о ней Аллар был хорошо осведомлен.

— Ты бы желала посмотреть на их особняк?

— Я не могу. Это закрытая часть города, где стоят только дома защитников, туда невозможно попасть и охрана очень серьезная.

— Я приглашен на торжество по случаю помолвки, если хочешь, попробую раздобыть еще одно приглашение. Вероятно, ты достаточно окрепнешь к тому моменту.

Приглашение на помолвку Эсташа? В этот миг такая резкая боль скрутила все тело, что я выпалила:

— Нет!

Вышло резче, чем хотелось бы, и, совершенно смутившись под удивленным взглядом Олайоша, попыталась оправдаться:

— Нет — в том смысле, что уверена, лучше станет. Мне уже намного легче. Однако буду чувствовать себя не в своей тарелке, словно навязалась. Благодарю за ваше щедрое предложение, арис.

— Как хочешь, девочка. — Он улыбнулся знакомо, по-доброму. — Ты, главное, не болей больше и не пугай старика. А то ведь места себе не находил, когда любимая ученица перестала на уроки приходить. Уж этот случай вас, неразумных, научит не пить на спор всякую гадость.

— Конечно. — Я нашла в себе силы улыбнуться в ответ, а арис немного задержался возле открытой двери и внимательно на меня посмотрел:

— Если вдруг что-то понадобится, Маришка, и смогу помочь, просто дай знать.

Я даже немного растерялась из-за резкого перехода от шутливости к серьезности и ответила:

— Обязательно, арис, спасибо.

Лекарство столичного доктора хорошо помогало. Я почти вернулась к нормальному ритму жизни и уже задумывалась над тем, что пора отправляться в гимназию. Из школы приходили послания каждый день с вопросами о моем самочувствии, а отец отошел от первой, самой гневной реакции, и уже не заводил разговоров о том, чтобы я сменила место учебы. И вот стоило мне только настроиться на возвращение, как произошло еще одно событие.

Спускаясь по ступенькам в холл, я оказалась внизу в ту минуту, когда слуга отворил входную дверь и впустил в дом высокого мужчину в плаще. Когда незнакомец снял его, я застыла на самой нижней ступеньке.

Сенатор!

Астаил вскинул голову и заметил меня. Первый взгляд, быстрый, оценивающий, прошелся по всей моей фигуре, замер на лице, но тут сенатор улыбнулся и склонил голову:

— Добрый вечер. Мариона, если не ошибаюсь?

Чувства, охватившие меня, можно было охарактеризовать как прокатившийся от самого горла и до кончиков пальцев ледяной внутренний озноб, лишивший на время способности вежливо приветствовать гостя. Это была наша первая встреча, и я вдруг вспомнила ощущения беспомощности, растерянности и страха, испытанные в иной жизни, когда, разговаривая о посторонних вещах, сенатор вдруг абсолютно спокойно предложил мне ужасную сделку.

— Сенатор Орсель! — Громкий голос искренне обрадовавшегося приходу гостя отца вывел меня из ступора. — Вы уже здесь! Я боялся, что и в этот раз дела не позволят присоединиться к нам за ужином. Где же ваша супруга и сын?

Орсель оторвал взгляд от меня и улыбнулся, пожал протянутую руку и притворно (он всегда притворялся, потому что был жестоким, расчетливым и умным змеем) вздохнул:

— Супруга нездорова.

— О, простите. Полагаю, временное недомогание.

— К большому сожалению, все гораздо серьезнее, но мы не теряем надежды.

— Конечно, конечно. Медицина сейчас достигла таких высот… — Папа попытался уйти от щекотливой темы. — А как ваш сын?

— Он в гимназии.

— Насколько помню, в Анрийской?

— Верно. На мой взгляд, она одна из лучших.

— Как и Кенигхэмская.

— Бесспорно. Требования в обеих достаточно строги, что, безусловно, радует. При этом Арто учится лучше всех на курсе и подает большие надежды. Преподаватели его хвалят.

Арто. Я вспомнила юношу, не дававшего мне прохода три года подряд. Каким он был сейчас? Наверное, для семьи Орселя мало что изменилось, как и для моей, ведь основные перемены коснулись жизни защитников. Но самое яркое, что вспоминалось об Арто, были не подначки и обиды с первого дня в школе Царима, а его руки, крепко обнявшие в последнем желании уберечь. Он оказался лучше и смелее, чем я могла представить, невольно сравнивая его с жестоким отцом.

— А это ваша очаровательная дочь, полагаю?

Воспоминания отступили так же резко, как и нахлынули.

— Да, познакомьтесь, — Мариона.

Весь вечер, пока мы сидели за общим столом, а сенатор очаровывал остроумной беседой, я холодела от страха. Решение завтра же вернуться в гимназию только окрепло. Подальше, подальше от этого мужчины, пока он не нашел способ сломать мою новую судьбу!