Когда явились ангелы - Кен Кизи

Б и л л: Повторяющийся. Раза два в месяц мне снится противная змея, она всползает по мне. Нет, я знаю, это довольно банально, по Фрейду…

В у ф н е р: Неважно. Вообразите, что я Билл, а вы змея. Как вы по мне всползаете?

Б и л л: По вашей ноге. Но мне не нравится быть змеей.

В у ф н е р: Это ваш сон, ваше порождение.

Б и л л: Ладно. Я змея. Я ползу. На пути у меня ступня. Я переползаю через нее…

В у ф н е р: Ступня?

Б и л л: Что-то. Неважно. Может быть, камень. Безразлично.

В у ф н е р: Безразлично?

Б и л л: Ну, что-то бесчувственное. Неважно, если ты ползешь через бесчувственную вещь.

В у ф н е р: Скажите это группе.

Б и л л: К группе я не так отношусь.

В у ф н е р: Но к ступне так относитесь.

Б и л л: Не я так отношусь. Змея так относится.

В у ф н е р: А? Вы не змея?

Б и л л: Я не змея.

В у ф н е р: Скажите нам, что еще вы «не». Я не змея. Я не…

Б и л л: Я не… противная. Я не ядовитая. Я не холоднокровная.

В у ф н е р: Теперь скажите это о Билле.

Б и л л: Билл не ядовитый, не холоднокровный…

В у ф н е р: Смените роль, говорите со змеей.

Б и л л: Так почему ты ползешь по мне, змея?

В у ф н е р: Смените роль. Продолжайте менять.

Б и л л: Потому что ты не важен. Не имеешь значения.

– Имею!

– Да ну? Кто сказал?

– Все говорят. Я важен для города. (Смеется, снова говорит дурашливым голосом.) Капитан Билл, пожарный. Борец с огнем.

В у ф н е р (за змею): Да ну? Тогда почему у тебя ступня холодная? (Смех.)

Б и л л: Потому что она далеко от моей головы. (Опять смех.) Но я понимаю, к чему вы клоните, доктор; конечно, моя ступня важна. Она моя часть.

В у ф н е р: Пусть змея это скажет.

Б и л л: А? Ступня важна.

В у ф н е р: Теперь смените роль и отнеситесь к мисс Змее с уважением. Разве она не важна?

Б и л л: Думаю, вы важны, мисс Змея, где-то на великой лестнице Природы. Вы контролируете вредителей, мышей, насекомых и… меньших тварей.

В у ф н е р: Пусть змея вернет комплимент капитану Биллу.

Б и л л: Вы тоже важны, капитан Билл. Я это признаю.

В у ф н е р: Как вы признаете важность капитана Билла?

Б и л л: Я… ну, потому что он мне так сказал.

В у ф н е р: И только? А разве капитан Билл не контролирует меньших со своей более высокой ступени природной лестницы?

Б и л л: Кто-то должен указать им, как вести себя там, внизу.

В у ф н е р: Внизу?

Б и л л: У насосов, когда ползают в растерянности… со шлангами, про дым и прочее.

В у ф н е р: Понятно. Как же эти меньшие опознают вас в дыму и растерянности, капитан Билл, чтобы выполнить ваши указания?

Б и л л: Ну… по моей каске. По одежде. Капитану выдают особую форму со светоотражающими полосами на куртке и сапогах. Блеск! А на каске знак различия, такой щит…

В у ф н е р: Вот оно, люди! Вы поняли? Те же самые доспехи, в которых вышел он на сцену, – щит, каска, сапоги – полный гардероб фашиста! Мисс Змея, капитану Биллу необходимо сбросить кожу, вы не думаете? Расскажите ему, как сбрасывают кожу.

Б и л л: Ну, я… ты… растешь. Кожа обтягивает все туже и туже, так туго, что лопается на спине. И ты из нее выползаешь. Больно. Больно, но надо это сделать, если хочешь… подождите! Понял! Если надо расти! Я понял вас, доктор. Выползти из доспехов, даже если больно? Ладно, могу потерпеть боль, раз нужно.

В у ф н е р: Кто может потерпеть боль?

Б и л л: Билл может! Думаю, у меня хватит сил, чтобы перетерпеть небольшое унижение. Я всегда говорил, что, если личность по-настоящему сильная, она может…

В у ф н е р: Но-но-но. Никогда не сплетничать о том, кого здесь нет, особенно если это вы. Кроме того, когда говорите «личность», лучше произносить ее с маленькой буквы. Заглавная «Л» ушла в прошлое вместе с такими мифами, как вечный двигатель. И наконец, Билл, еще одно. Скажите, пожалуйста, что такое важное вы увидели там… (Поднимает палец и показывает на неопределенное место в пространстве, куда устремлен задумчивый взгляд Билла.) …что мешает вам смотреть сюда? (Пальцем прикасается к щеке под глазом, пронзительно голубым, оттягивает кожу так, что глазное яблоко, кажется, наклонилось вниз, словно неподкупный судья со своей священной скамьи.)

Б и л л: Извините.

В у ф н е р: Вернулись? Хорошо. Чувствуете разницу? Покалывание? Да? То, что вы чувствуете сейчас, – это «Ты» Мартина Бубера, «Дао» Чжуан Цзы. А когда пытаетесь улизнуть, вы разделены, как кьеркегоровский человек с двоящимися мыслями или «человек нигде» Битлов. Вы ничто, нигде, абсолютно ничего не значите, какую бы ни носили форму, и не морочьте мне голову кретинскими ссылками на мнение ваших горожан. Освободите стул. Ваше время истекло.

Тон Вуфнера многие коллеги считали чрезмерно язвительным. После семинара, в ванне с продвинутыми учениками, он выходил далеко за границы язвительности. В этой охоте за нутряным жиром он вонзал презрение, как гарпун, потрошил сарказмом, как разделочным ножом.

– Итак? – Старик погрузился под девушку и под воду еще глубже, до выпяченной нижней губы. – Der Kinder, кажется, заинтересовались законом укупоренной динамики? – Его пронзительный взгляд переходил с лица на лицо, но я чувствовал, что острие направлено на меня. – Тогда вас также, вероятно, заинтересует маленький бесенок, обитающий в этом сосуде, – демон Максвелла. Извините, дорогая…

Он сбросил судебную протоколистку с колен. Когда она вынырнула, отдуваясь и кашляя, он по-отечески потрепал ее по плечу.

– …будьте так добры, подайте мне брюки.

Она молча повиновалась – так же, как несколько часов назад, когда он велел ей не уезжать с государственным защитником из Омахи, который ее привез, а остаться с ним, с Вуфнером. Доктор вытер руку о штанину и залез в карман. Вынул оттуда шариковую ручку и чековую книжку. Потом, кряхтя, прошел по скользким дощечкам к самой яркой свече.

– Приблизительно сто лет назад в Британии жил физик Джеймс Клерк Максвелл. Он тоже был очарован энтропией. Ученый, он с большой любовью относился к чудесам нашей физической вселенной, и ему казалось жестоким, что все движущееся в нашем мире, все чудесные, вертящиеся, жужжащие, поющие, дышащие обречены на остановку, на смерть. Есть ли спасение от этой несправедливой судьбы? Эта проблема грызла его, и он с британским бульдожьим упорством грыз ее. В конце концов он решил, что нашел лазейку в одном из самых мрачных законов природы. И придумал он вот что…