Яблоки не падают никогда - Лиана Мориарти

– Я забываю, что у меня есть кролик, и во сне вдруг вспоминаю: о боже мой, у меня ведь есть кролик! – тогда я иду к кроличьей клетке на заднем дворе, а сама знаю, что кролик мертвый. – Она вздрогнула, словно вспомнила о какой-то своей настоящей непростительной ошибке, потом понизила голос и встретилась взглядом с консультантом. – Иногда это не кролик, а щенок, что хуже, хотя я не понимаю почему. Это нечестно по отношению к кроликам. – Она положила руку на ключицу, учащенно дыша.

– Эми, ваши родители не просили, чтобы вы их кормили, – сказал Роджер. – Они не кролики, не щенки и не дети. Они взрослые. Ваша мать имела право на некоторое время «уйти из Сети».

Если, конечно, это она прислала то сообщение. Роджер читал новости и знал, что телефон матери Эми был найден в доме, а значит, отправить эсэмэску мог и кто-нибудь другой.

Роджер подумал: «Не будут ли протестированы лимиты моих профессиональных возможностей сверх всякой меры?» Ведь казалось вполне возможным, если не вероятным, что отец Эми убил ее мать. Даже для человека с самым крепким психическим здоровьем такая ситуация оказалась бы травмирующей.

– Кстати, порадуйтесь за меня, я порвала со своим соседом. Не то чтобы мы с ним действительно составляли пару. Это был просто секс. – Эми бросила на Роджера многозначительный взгляд, будто рассчитывала шокировать его.

– Почему вы считаете, что меня это порадует? – спросил тот.

– Он слишком милый. Так поддерживал меня, когда мама пропала. У меня складывалось ощущение, что я погрязаю в долгах, с которыми никогда не смогу расплатиться. Как за ипотеку. Я бы никогда не взяла ипотеку.

– Ну знаете ли, отношения – это про…

Эми перебила его:

– Я сперва не беспокоилась. О маме. Когда от нее не было вестей. Я радовалась! Думала, вот и славно. Теперь твоя очередь.

Роджер задумался. Он не совсем понял.

– Что вы имеете в виду, говоря: «Теперь твоя очередь»?

– Как будто она поступила так, как раньше делал отец. Когда я была маленькой, то всегда думала: «Почему она просто не уйдет?»

Роджер записал: «Отец уходил?» Но ничего не сказал. Он чувствовал, что слова переполняют его клиентку.

– Я злилась каждый раз, как отец уходил. – Эми помассировала челюсть. – Но еще больше злилась на мать за то, что она мирится с этим. – (Роджер ждал.) – Но я не знаю. Что, если отец сделал… то, о чем говорят люди? – Эми с мольбой взглянула на Роджера; ее грудь приподнялась и опала. – Вдруг произошел несчастный случай? Потому что мой дед… моя бабушка… это может быть в генах! Потому что это ужасно… то, что сделала мама. Гарри был единственной в жизни возможностью для моего отца. Такие шансы выпадают только раз! Я всегда знала, как сильно задел отца уход Гарри. Я знала, что он так никогда и не пережил это до конца. Я видела это, когда всплывало имя Гарри. А потом мы узнаем, что на самом деле это была мама! Это все время была она!

Роджер записал: «Дед? Гарри? Один шанс?»

Он не мог ухватить нить разговора, чтобы понять, о чем речь.

– Но если папа сделал это… я точно не смогу простить его. А если он попросит у меня прощения? Как я смогу простить его? Но ведь он мой отец! Как я могу бросить его? А если он попросит меня дать ему характеристику? В суде? – Эми скатывалась вниз по крутому и скользкому склону потенциальных катастроф. – На чью сторону я встану? Как мне выбрать? Буду ли навещать его в тюрьме? Как можно навещать в тюрьме убийцу своей матери? Никак!

Слова иссякли. Роджер слышал только хриплое, прерывистое дыхание – признак неудержимой паники. Они заглянули в глаза друг другу, полные взаимного ужаса. Как будто Эми тонула, а Роджер никак не мог спасти ее.

– Дышите со мной. – Роджер отложил блокнот и взял в руки резную деревянную фигурку слона, стоявшую рядом с салфетницей.

– Сфокусируйтесь на этом. Пощупайте, как изгибается у него хобот. Сконцентрируйтесь на гладкости, на шершавости. – Он следил, как пальцы Эми путешествуют по рельефной поверхности слоника.

– Тигр, – прошептала она.

Роджер не сразу понял. Он подумал: «Это слон, а не тигр. Может это быть связано со сном про кролика?» – но потом вспомнил, как на самой первой их сессии Эми дразнила его тем, что все психологи, которых она встречала, хотели поговорить о тигре, когда описывали реакцию человека на пугающую ситуацию.

Саблезубый тигр. Эми пыталась сказать, что он здесь. Прыгает на нее, чтобы перегрызть ей горло.

– Никаких правонарушений, – сказала Кристина. – Никаких сведений о насилии или угрозах насилия. Жизнь не застрахована.

– И все равно есть финансовая выгода, – заметил Этан. – Они получили деньги от продажи теннисной школы. Он окажется в лучшем финансовом положении, чем в случае развода.

– Я говорю не о Делэйни. Я о том, что ты мог бы сказать все то же самое вот об этом парне. – Она ткнула пальцем в лежавшую на столе газету.

Тело, найденное в буше, идентифицировали как Полли Перкинс. Полли жила в пригороде неподалеку от Джой Делэйни. Тридцать лет назад муж Полли рассказывал всем, что жена ушла от него и вернулась в Новую Зеландию. Она оставила холодную, обидную записку. Соседские женщины жалели его. Они приносили ему еду в кастрюльках и морковные торты.

А правда состояла в том, что профессор Эндрю Перкинс ударил свою первую жену Полли по голове новым утюгом с паром, так как в весьма твердых выражениях запретил ей покупать его, поскольку в то время находился под значительным финансовым гнетом. Его полное, чистосердечное признание содержало горестное упоминание, что он не собирался бить ее так сильно. Он закопал тело жены в буше, отъехав на небольшое расстояние от своего дома. Если бы не вызванный проливными дождями оползень, Полли так и лежала бы там. Полли жила отдельно от своей разбросанной по миру, неблагополучной семьи, а потому заявление об исчезновении человека было подано в Новой Зеландии ее лучшей подругой. В течение прошедших лет эта подруга отважно пыталась заставить австралийскую полицию проявить интерес к судьбе ее пропавшей приятельницы, без особого, впрочем, успеха. Судя по отчетам, полицейские всего один раз посетили дом Перкинса через три года после того, как Полли «ушла от него». Двое офицеров славно подкрепились морковным тортом, испеченным милосердной соседкой, которая стала второй женой Эндрю Перкинса.

Вторая жена использовала орудие убийства для глажки мужниных рубашек добрых двадцать лет, прежде чем получила разрешение купить новый.

На этой неделе она рассказала полиции о продолжавшихся много лет шаблонных финансовых, словесных и физических притеснениях, из-за которых стала узницей в собственном доме.

– Этот человек тридцать лет наслаждался свободой после убийства жены. Он мог бы в могилу сойти без правого суда. – Кристина придавила большим пальцем откормленную ряху мужа-убийцы. – Может, у нас пока нет тела Джой Делэйни, но…