Последняя из рода Тюдор - Филиппа Грегори

– С тобой второй малыш, – тихо напоминает Грей.

– У меня двое детей! – настаиваю. – Я родила двоих детей, и они должны быть со мной! Нельзя просто увезти одного из них. Не позволяйте ей забрать моего сына! Я умру. Это даже хуже, чем смерть. Мне нужен мой мальчик.

Дядя опять усаживает меня на деревянный стул.

– Тише, упокойся. Я напишу Уильяму Сесилу, он все еще твой друг. Тайный совет работает над твоим освобождением, это может занять всего несколько дней. Всем известно, что ты наследница по праву, по крови и по назначению Тайного совета. Все знают, что тебя нельзя бесконечно держать в заключении.

Я молчу, а он наблюдает за тем, как я ерзаю на стуле, прячась от его тревожного взгляда, утыкаюсь лицом в деревянную спинку.

– Она забрала у меня мужа, а теперь еще и сына? – судорожно шепчу я. – Зачем спасать меня от смерти, если без него моя жизнь хуже погибели? Я должна быть рядом с моим мальчиком. Он совсем маленький, ему еще и двух нет. Мне нужен сын, а я нужна ему. Как он будет без меня? Кто станет укладывать его?

Я поднимаю голову и вглядываюсь в лицо дяди, искаженное тревогой.

– О боже! Он подумает, что я его бросила. Его крошечное сердечко будет разбито. Он должен быть со мной. Я не могу жить без сына. Клянусь, я умру, если нас разлучат.

– Знаю, – говорит дядя. – Может, она уступит. Она наверняка уступит.

– Это уже более чем жестоко. Лучше умереть в Тауэре от чумы, чем потерять сына.

– Понимаю.

Мы с дядей пишем прошение королеве. Он приходит ко мне каждый день, и мы немного поправляем текст. Она человек ученый, любит изящное письмо. До моей сестры Джейн ей далеко, но отточенная фраза всегда привлекает ее внимание.

Высылаем первый черновик на проверку Уильяму Сесилу, и он возвращает письмо с комментариями на полях, поэтому мы снова его переделываем. Оно должно быть идеально. Должно убедить Елизавету в том, что я действительно сожалею о бракосочетании без ее согласия. Должно, не скатываясь в спор, заверить ее, что я по-прежнему не отрекаюсь от моего милорда и что наши дети – законные наследники, но при этом не намерена оспаривать правление Елизаветы в течение ее жизни или претендовать на престол после ее смерти без утверждения (хоть я и наследую по линии матери, а также являюсь правнучкой Генриха VII). Сумей я убедить королеву в том, что она никогда не потеряет свою красоту, не постареет и не умрет, мы бы добавили абзац и об этом.

Надо как-то доказать Елизавете, что я ее полная противоположность. Она настолько тщеславна, что и всех остальных считает такими же. Представляет таким весь мир. Только я совсем другая. Я позволяю моим чувствам править разумом, она же всегда расчетлива. Я вышла замуж по любви, а Елизавета готова женить любимого мужчину на Марии Стюарт. У меня два прекрасных сына, тогда как она бесплодна. Больше всего мы отличаемся тем, что я не рвусь к трону Англии, даже не хочу стать наследницей такой ценой, а она только об этом и мечтала с самого детства, когда ее объявили внебрачным ребенком и исключили из прямой линии наследования. Только это ее до сих пор и волнует.

Наконец-то мы с дядей отправляем законченное прошение Роберту Дадли как нашему другу и главному советнику королевы. Что странно, его будущее тоже висит на волоске. Он может оказаться в невероятном положении – любовник королевы Англии и при этом супруг королевы Шотландии, а также может стать королем-консортом, чего почти добился его брат. Только член семьи Дадли способен надеяться, что к такому результату его приведут амбиции и желания, и только Елизавета может допустить подобное.

Однако мы не знаем, на что готова королева Мария. Возьмет ли она в мужья отвергнутого любовника кузины ради того, чтобы стать наследницей престола Англии? Повысит ли Елизавета Роберта до титула графа Лестера, дабы он мог жениться на королевской особе? Потребует ли Тайный совет, чтобы она объявила меня преемницей, раз обещала прислушаться к их совету? Все мы ждем их решений. Роберт Дадли обещает передать наше прошение в подходящий момент, когда Елизавета будет готова выслушать. Всем известно, что только Дадли может улучшить настроение королевы, только Дадли способен осчастливить ее, но повлияет ли он на ее великодушие? Заставит ли Елизавету, главу церкви, прощать подобно истинной христианке?

Нет. Видимо, она впервые отклонила его просьбу. Мы все думали, что она не устоит, никогда не откажет ему, однако проявить доброту и здравый смысл ради этого акта прощения – выше ее сил. Елизавета понимает, как болит мое сердце в разлуке с мужем и сыном, когда я вынуждена жить в уединении в доме дяди и зависеть от него в плане еды и одежды. Мой ни в чем не повинный малыш заперт вместе со мной, маленького сына увезли, а супруга держит под домашним арестом собственная мать. Королева проявляет жестокость к двум благородным семьям и нарушает законы страны и справедливости. Ей следовало бы освободить нас – ведь мы не угроза, мы просто хотим любить друг друга и быть вместе, – но она этого не делает.

Видимо, я проживу всю жизнь и умру в заточении из-за того, что вышла замуж за любимого человека, тогда как Елизавета Тюдор не могла сочетаться браком со своим возлюбленным. Она вывела зависть на совершенно новый уровень. Она действует с неминуемой злобой, и, получив отказ, я начинаю бояться, что только смерть принесет мне свободу. Как все Тюдоры, она несет погибель. Ее сестра убила мою сестру. Сама Елизавета убьет меня. Все закончится чьей-то смертью: моей или ее.

Елизавета, веселая, как черный дрозд в шиповнике, рано утром выезжает верхом, и все придворные дамы обязаны ее сопровождать, хочется им того или нет. Я сижу на большом гунтере[20] и скачу без страха, ведь с самого детства в Брадгейте отец усаживал меня на крупных лошадей и говорил, что если я буду крепко держать поводья и дам животному понять, кто тут главный, то нет ничего страшного в том, что из-за скрученного позвоночника я сижу в седле немного криво. Так же и с речью, утверждал он, если говорить четко и уверенно, то люди не обратят внимание на мой маленький рост и вес. Папа был уверен, что даже с моей внешностью можно производить благоприятное впечатление.