Война иными средствами - Дженнифер М. Харрис

Генри Киссинджер объяснял примерно через год после банкротства «Леман бразерс»: «Сокращение китайского экспорта в Америку и смещение акцентов китайской экономики на рост внутреннего потребления и увеличение расходов на развитие инфраструктуры приведут к возникновению иного экономического порядка. Китай станет меньше зависеть от американского рынка, тогда как растущая зависимость соседних стран от китайского рынка наверняка укрепит политическое влияние Китая»[882]. При этом не следует сбрасывать со счетов наращивание военной мощи КНР или предполагать, что Китай неизбежно откажется, рано или поздно, от применения силы; скорее, отсюда вытекает, что, независимо от степени вероятности военного конфликта с участием КНР, Китай сегодня обладает мировым влиянием во многом благодаря динамизму своей экономики. Лесли Гелб формулирует так: «Народы мира уже воспринимают Китай как будущего экономического лидера, пускай он по-прежнему значительно отстает от США по большинству параметров. Он [Китай] воспринимается как растущий, а США – как страна в упадке. И на таком восприятии основывается могущество»[883].

Есть и более простая причина, почему любое возможное стратегические соперничество между Соединенными Штатами и Китаем будет, скорее всего, геоэкономическим, а не военным: геоэкономика в целом проще и дешевле[884]. В главе 1 отмечалось, что геоэкономика также та область, где Китай намного меньше уступает США.

Если следующее значимое для мира стратегическое соперничество будет спровоцировано ростом могущества Китая и окажется прежде всего геоэкономическим, перспективы Соединенных Штатов выглядят туманными: Америка хорошо снаряжена, но плохо подготовлена. Тридцать лет пренебрежения побудили забыть о той роли, которую геоэкономика исторически играла во внешней политике США, и исказили представление об ее надлежащей роли. Следовательно, США используют свой текущий геоэкономический потенциал, мягко говоря, неэффективно. Однако нужно помнить, что этот потенциал огромен.

Раньше озвучивания прогнозов и гипотез обычно ставится диагноз. Как можно охарактеризовать нынешнее положение геоэкономики во внешней политике США? Правда ли, что геоэкономика полностью исчезла из американской внешней политики в последние несколько десятилетий? Или же творцы внешней политики по-прежнему, сознательно и добровольно, практикуют геоэкономику, пусть не слишком удачно? Или они практикуют геоэкономику, но не теми способами, которые нравятся или подходят им самим?

Во многих случаях США очевидно проводят экономическую политику, в которой можно выявить геополитические цели. Кроме того, геополитические соображения можно усмотреть в ряде политических решений – так, стратегические и внешнеполитические факторы явно должны учитываться при анализе задач Транстихоокеанского партнерства (ТТП) и Трансатлантического торгово-инвестиционного партнерства (ТТИП). Чем ближе срок завершения переговоров по обоим соглашениям, тем больше американские чиновники рассуждают о национальной безопасности и геополитике, дабы заручиться поддержкой конгресса[885]. Точно так же генерал Колин Пауэлл добивался одобрения Североамериканского соглашения о свободной торговле (НАФТА) в 1993 году; во многом это своего рода «маркетинг постфактум», призванный «продать» эти соглашения конгрессу и американской общественности[886].

Как и в случае с НАФТА двадцать пять лет назад, геополитические соображения, несомненно, принимаемые во внимание, не являются основными в переговорах по ТТП и ТТИП. Вместо этого, в полном соответствии со многими текущими американскими политическими тактиками, которые можно трактовать как опирающиеся на геоэкономическую логику, экономические, а не геоэкономические соображения определяют, как разрабатываются эти тактики и будут ли они применяться.

Возьмем в качестве примера ТТП. Это соглашение задумывалось в первую очередь вовсе не как геоэкономический ответ на рост китайского геоэкономического могущества и принуждения в Азии, но как «выстрел милосердия» в безрезультатный раунд переговоров в Дохе в рамках ВТО[887]. Заключая соглашение по вопросам, которые вызвали жаркие споры на переговорах в Дохе, политики надеялись, что ТТП откроет путь к возобновлению контактов в Дохе[888]. Декабрьский отчет научно-исследовательской службы конгресса США за 2013 год объясняет эту логику: «Прежние торговые соглашения, наподобие НАФТА, опирались на новые политические идеи… которые одновременно обсуждались в ходе Уругвайского раунда… Одобрение НАФТА со стороны Канады, Мексики и США способствовало успешному завершению Уругвайского раунда. Сегодня одобрение всеобъемлющего и амбициозного соглашения о Транстихоокеанском партнерстве может послужить для колеблющихся членов ВТО сигналом о том, что либерализация торговли может произойти без них и, возможно, приведет к усилению международного сотрудничества»[889].

Конечно, торговые соглашения типа ТТП способны обеспечить то и другое. Соединенные Штаты могут разрабатывать тактики, экономические и геополитические по своему содержанию, во многом таким же образом, каким другие страны разрабатывают меры по достижению одновременно экономических и геополитических целей – вспомним «стратегические инвестиции» Китая в Африку. Но если бы ТТП задумывалось как инструмент реализации внешней политики США в отношении Китая, в результате мы получили бы совершенно иное соглашение.