Заклятые враги - Марисса Мейер

Или лучше сначала принять облик Стража и самому взглянуть, в чем там дело?

Бабочка ждала его, сидя на обломке колонны, и нетерпеливо взмахивала крылышками.

Адриан сглотнул.

Если бы он погнался за Акацией не в одиночку, а с командой, все могло сложиться иначе.

В слове герой нет буквы я.

– Хорошо, – пробормотал он, поднимая руку с коммуникатором. – Пошлю сообщение отряду о том, что экстренно требуется подкрепление, и…

Неожиданный порыв ветра, как льдом, ожег лодыжки Адриана, поднял с земли облако пыли и закрутил. Подхватив бабочку, смерч увлек ее под нависший край полуразрушенной арки.

Слова, которые собирался произнести Адриан, замерли на языке. Пыльный смерч приближался к нему. Мрачный. Непроницаемый.

Перед Адрианом возникла фигура в развевающемся черном плаще, низко надвинутый капюшон отбрасывал глубокую тень, скрывая лицо. Изогнутое дугой лезвие косы прорезало небо.

Фобия.

Каждый удар сердца Адриана гулким эхом отдавался в ушах. Краткий миг, когда он, леденея от ужаса, всматривался в пустоту под капюшоном Фобии, показался ему вечностью. Из всех Анархистов Фобия всегда представлялся ему самым зловещим и пугающим. Не только потому, что он был наделен способностью выявлять людские страхи и манипулировать ими, но и потому, что о нем самом известно было крайне мало. Никто не знал его слабостей – если они вообще имелись. Он ни разу не слышал, чтобы Фобия был ранен – даже в Битве при Гатлоне. Однажды на глазах у Адриана в него метнули гигантскую острую пику, которая проткнула бы насквозь любого, – но Фобия просто мгновенно растворился в пространстве, обернувшись облаком черного дыма.

Тем не менее Адриан не дрогнул. Он лихорадочно оценивал свои возможности. Что можно нарисовать такого, что помогло бы в бою с Фобией?

– Я уже встречал прежде такой же страх, как у тебя, – проскрежетал Фобия. – Страх беспомощности.

Адриан сжал зубы.

Не обращать внимания.

Рванув ворот рубашки, так что отлетела пуговица, он нащупал на груди чернильную молнию.

Адриан уже потянул ее, как вдруг услышал, как кто-то выкрикивает его имя.

Он замер.

Тело обмякло и будто съежилось. Он не верил своим ушам. В глубине души он понимал, что это просто фокус, этому нельзя верить, но не посмотреть в ту сторону было невозможно.

Никакой надежды – и куда девался его хваленый оптимизм.

Он поднял голову и увидел ее.

Глаза, полные отчаяния, в обрамлении густых волос. Золотой плащ, развевающийся в воздухе за спиной. Это отважное, прекрасное лицо, способное в мгновение ока стать из строгого нежным и любящим. Совершить переход от неодобрительного взгляда к ласковому смеху.

Над собором парила его мама – словно спешила к нему и не успевала. Все ужасы мира отражались в ее взгляде, но она летела, чтобы защитить его, своего единственного сына, свою жизнь и любовь.

А потом словно перерезали веревочку у марионетки.

Она летела.

И вдруг стала падать.

Прямо на пустырь.

Ветер подхватил и унес ее крик. Она молотила по воздуху руками, путалась в плаще.

С воплем Адриан хотел броситься к ней, но ноги будто примерзли к земле. Таким был его самый страшный кошмар, и сейчас этот худший кошмар ожил. Его мать падала и разбивалась насмерть, а он стоял и ничего не мог сделать. Он терял ее снова и снова и был совершенно, абсолютно беспомощен.

Но за секунду до того, как тело мамы коснулось земли, к ней стремительно бросилась какая-то тень.

Иллюзия рассеялась.

Адриан без сил упал на колени. Ногу пронзила боль: он с размаху опустился на острый камень. Смаргивая слезинки, Адриан всмотрелся в тень, которая двигалась, будто размазанная в воздухе. Вот тень развернулась и полетела в сторону изгороди.

Не тень. Рой. Сотни бабочек-монархов.

А поодаль были Руби и Оскар, они пробирались через дыру в первом заборе. Адриана, судя по всему, они еще не заметили.

Фобия повернулся к ним. Обвив костлявыми пальцами рукоять косы, он растворился, обратившись тучей черных ворон. Птицы принялись носиться за бабочками, распугивая их, прогоняя прочь.

Слабо вскрикнув, Адриан повалился на бок и скатился к разрушенной арке. Падая, он больно ударился плечом. Слезы так и лились из глаз. Его все еще трясло при воспоминании о видении. Все казалось таким реальным. Мамин голос. Ужас на ее лице. И то, как сердце рвалось из груди к ней, к ней на помощь.

Он прерывисто вздохнул, пытаясь успокоиться и привести в порядок мысли.

Не получилось. Воспоминание не уходило, жестокое, навязчивое.

И тогда Адриан все-таки дотянулся до татуировки и позволил Стражу окружить себя надежной броней.

Адриан с трудом поднялся с груды обломков. Ноги все еще дрожали от слабости, но сейчас его поддерживали доспехи. Рой бабочек порхал уже почти над изгородью, и Адриан не мог понять, то ли Данна летит прочь, спасая свою жизнь, то ли пытается увести от друзей Фобию. Как бы то ни было, вокруг бабочек кружили вороны, почти невидимые на фоне ночного неба.

Адриан знал, каким будет исход этой погони.

Птицы поравнялись с Руби и Оскаром. Яростно вскрикнув, Руби раскрутила рубиновый крюк и подбила двух ворон. Одна из птиц на лету врезалась в забор, вторая рухнула на землю с переломанным крылом.

Впрочем, рой, казалось, не заметил потери.

– Данна! – закричала Руби.

Адриан разбежался и взмыл над землей, используя татуировки на пятках, чтобы оттолкнуться.

Вокруг его кулака заплясало пламя. Жар чувствовался и через броню, но это не испугало Адриана, а скорее раззадорило. Огонь охватил руку почти до локтя. Он разгорался и полыхал, языки пламени лизали воздух.

Схватив Руби за форменную куртку, Оскар оттащил ее с пути Адриана.

А он проскочил мимо друзей и взвился в воздух, выставив руку вперед.

Пламя, срываясь с доспехов, врезалось в центр стаи ворон. Оно поглощало их, заглушая карканье и крики, опаляя перья и когти. Уничтожая.

Адриан тяжело приземлился рядом с забором из сетки. Опустившись на колено, он пытался отдышаться.

Над пустырем горстка спасшихся от огня птиц у него на глазах превратилась в сгустки черного дыма. Дым рассеялся. Бабочки отдыхали, нырнув под остов разбитого такси.

Внимание Адриана привлекло движение. В стороне он увидел одну из ворон. Ту, с поврежденным крылом, которую сбила Руби. Птица смотрела на Адриана черным глазом, взгляд был умным, оценивающим.

Адриан вздрогнул.