Встречи на московских улицах - Павел Федорович Николаев

Почившую последним сном.

Вот пункт конечный всем живущим,

Романа нашего конец.

Поэма Разорёнова, конечно, не сатира на гениальное творение Пушкина. Алексей Ермилович был страстным поклонником великого поэта, но жизнь понимал по-своему и попытался отразить это в «Продолжении…». В предисловии к своей поэме Разорёнов просил прощения у поэта за свою дерзость и признавался в любви к нему, к его творениям: «Как сильно было то влиянье родного гения-певца на самоучку-простеца!»

Выход «Продолжения…» был праздником для автора, не избалованного публикациями, последней радостью перед недалёким концом. Земной путь поэта завершился 22 января 1891 года. Похоронили его на Ваганьковском кладбище. И довольно скоро скромное захоронение исчезло среди сотен рядовых могил. Поистине, «вот пункт конечный всем живущим».

На Патриарших прудах и Спиридоновке. Будущая знаменитость, актриса Алиса Георгиевна Коонен, родилась в Москве. Первые шесть лет своей жизни провела на Долгоруковской улице. Последующие два десятилетия были связаны с районом Патриарших прудов.

– Из окна нашего дома, – вспоминала Коонен, – был виден каток. По воскресеньям и по средам там играл духовой оркестр. Музыка доносилась в комнаты, и, глядя на красивые движения катающихся, я мысленно представляла себя скользящей по льду или кружащейся в вальсе, который я особенно любила танцевать. Каток по-своему был для меня театром. Случалось, что на катке разыгрывались романтические истории.

Алисе особенно запомнилась одна – девушки Лиды и красивого юноши. Эта пара неизменно привлекала к себе всеобщее внимание. Но, как известно, красавчики постоянством не отличаются: довольно быстро юноша изменил своей избраннице. Реакция Лиды на это поразила будущую актрису:

– Однажды в первый день нового года был назначен карнавал. Ртуть на градуснике держалась очень низко. Но вечером костюмированные всё же стали съезжаться к Патриаршим прудам. Приехала и Лида. Она вышла из теплушки в шубке, оглядела каток и, скинув на скамейку шубку, к ужасу всех катающихся, оказалась в лёгком белом вечернем платье с большим декольте и обнажёнными спиной и руками. Движение на катке замерло. Прожектора освещали её спокойно скользящую фигуру, ноги просвечивали сквозь лёгкий шёлк платья. Она казалась почти обнажённой и необыкновенно красивой.

Алиса не могла оторвать от девушки глаз. Сделав несколько кругов, та исчезла в теплушке. Вслед за ней исчез и красивый молодой человек. На катке началось невообразимое волнение; почти все посетители катка знали друг друга, хорошо относились к Лиде и, конечно, сочувствовали ей. А через несколько дней стало известно, что она умерла от крупозного воспаления лёгких. «„Трагедия на Патриарших прудах“, как назвали эту историю в одной из газет, крепко запала мне в память, заставила меня о многом задуматься», – писала позднее Коонен.

Эта история сильно повлияла на отношение Алисы Георгиевны к многочисленным домогателям её руки. Красивая и известная женщина, как говорится, засиделась в девках. Свою вторую половину нашла в двадцать шесть лет. Это был режиссёр Александр Яковлевич Таиров. По иронии судьбы объяснение с ним произошло у Патриарших прудов:

– После холодного закутка[53] приятно было ощутить тёплый летний воздух. Разговор затих сам собой. Ночь была чудесная, светлая. Пройдя по Тверскому бульвару на Спиридоновку, мы вышли к Патриаршим прудам и сели на мою любимую лавочку. Над головой сияли звёзды, пахло липой… И скоро все взволнованные раздумья о пути театра, о новых формах отошли в сторону, уступив место самому простому и самому прекрасному человеческому чувству, о котором во всём мире поют песни и поэты слагают стихи.

* * *

А. Г. Коонен (1889–1974) относилась к той немногочисленной категории людей, которые любят ходить и делают это не по необходимости, а в удовольствие себе. В начале театральной карьеры Алисы Георгиевны (1906) частым спутником в её прогулках бывал В. И. Качалов.

А. Г. Коонен

– Очень занятый работой в театре, – вспоминает Коонен, – не имея возможности погулять днём, он охотно бродил по Москве поздними вечерами. Чаще всего мы доезжали до Спиридоновки, а потом шагали по «Патриаршим переулкам», как называл Василий Иванович улочки вокруг. Василий Иванович уверял меня, что эти прогулки возвращают ему молодость[54]. Как-то он даже затеял на Патриарших прудах игру в снежки и был в восторге, засыпав меня с головы до ног снегом.

Алиса Георгиевна жила на Спиридоновке, и это была её любимая улица. Извозчики называли её «барской». Ни одного магазина, с обеих сторон улицы – маленькие особняки, на углу – церковь с большим садом, напротив – дворец Морозова.

Качалов очень хорошо относился к начинающей актрисе, Алиса Георгиевна с удовольствием прошлась бы с ним и днём, но это было невозможно – его узнавали все, вплоть до уличных мальчишек. По Москве даже ходил анекдот на эту тему: собака перебегает улицу и вдруг видит Качалова. Она замирает на месте, затем подаёт артисту лапу и говорит: «Здравствуй, Вася».

В 1908 году в Москве выступала знаменитая актриса Элеонора Дузе. После просмотра спектакля «Дама с камелиями» с её участием молодая актриса МХТ не могла уснуть, потрясённая искусством зарубежной знаменитости. В полном одиночестве ходила Коонен по Спиридоновке, размышляя о том, что же такое – играть на сцене:

– Я вспоминала лицо Дузе, её жесты, отдельные моменты исполнения. Она играла удивительно просто, но это была совсем не та простота, которую я знала в Художественном театре. На сцене не было никаких подробностей, стояла только самая необходимая мебель. Правда, были цветы, говорили, что Дузе любит играть с цветами. Я вспоминала её руки, когда она, весёлая и счастливая, в ожидании Армана, составляет букет, чтобы поставить его в вазу. Неожиданно входит отец Армана. Растерянная, она сидит с цветами на коленях, а когда он уходит, медленно поднимается, и цветы, о которых она уже забыла, рассыпаются по полу. Пластическая выразительность Дузе была для меня настоящим откровением. Когда на балу у Олимпии она закрывала лицо рукой, как бы защищаясь от оскорблений, и с неповторимыми интонациями произносила несколько раз: «Арман… Арман… Арман!!», – у меня к горлу подступали слёзы.

О руке Дузе Алиса Георгиевна не раз вспоминала и позднее – при репетиции пьесы «Покрывало Пьеретты», в которой ей не давался эпизод отравления Пьеро.

– Такой жест возможен в драме, где существуют ещё и слова, – не раз поправлял её режиссёр А. Я. Таиров. – Здесь у вас слов нет. Чувство, которое владеет вами в эту минуту, может раскрыть только ваша рука. В вашей кисти, в ваших пальцах, которые сжимают яд, мы должны ощутить холод смерти. Заметьте, какой у вас длительный кусок музыки…