Дни изгнания - Катарина Керр

– Но именно это он и сделал, добрый сэр. – Аорд Госрин печально посмотрел на Адерина. – Как раз две ночи назад. Он весь день умолял товарищей оставить его одного, а в бреду все повторял: «Я должен ее увидеть!» Они решили, что он говорил про свою мать, умершую два года назад. – Лорд пожал плечами. – Может, так и есть, ведь сегодня он увидится с ней в Иных Мирах. Ну, они, конечно, не уходили. А вечером положили его на койку, и принесли ему похлебку, и все время были с ним – они даже обедали по очереди. А сбежал он ночью, когда все крепко уснули. Эти осенние ночи такие холодные, Адерин. В этом году будет ранняя зима. В общем, не знаю, какой бог дал ему силы, но Месри выбрался из казармы и ушел из дана, но не очень далеко. Мы нашли его в четверти мили отсюда, в березовой роще.

– Надо полагать, он уже был мертв?

– Конечно. У него опять начался приступ кашля, и он истек кровью. – Тут круглое лицо лорда побледнело. – Но произошла одна чертовски странная вещь. Он лежал на спине со скрещенными на груди руками, словно кто-то подготовил его к погребению. Я сам и мои люди спрашивали в городе и на окрестных фермах, но никто его этой ночью не видел и никто этого не делал. Честно скажу, я знаю своих людей. Ни один из них не сделал бы такого, не позвав меня.

Лорд Госрин очень хотел, чтобы Адерин воспользовался его гостеприимством, но старый маг придумал какую-то отговорку и покинул дан еще до обеда. Встреченный на дороге фермер показал, где именно нашли тело Месри. По ту сторону луга стояла березовая рощица, светлые деревья как будто скорбели об умершем мальчике. Тут же журчал ручеек, и Адерин решил переночевать в рощице. Он перекусил, очертил вокруг палатки магический круг, запечатал его пентаграммами и сел в ожидании.

Она пришла с восходом луны, часа через два после заката; прошла между деревьями, как настоящая земная женщина, только ее длинные синие волосы развевались, словно для нее дул какой-то особый ветер, и шла она босиком по заиндевевшей земле. Она сразу увидела магическую сферу, окутавшую палатку золотым светом. Фея не то зарычала, не то завыла, и вой ее был похож на волчий. Медленно и осторожно, боясь спугнуть, Адерин подошел к магической черте и стер небольшой отрезок, чтобы она могла войти в круг. Однако фея близко не подошла. Она сжала кулаки, угрожая ему.

– Где он? – хрипло спросила фея.

– Мальчик, которого ты любила? Он мертв, дитя.

Она уставилась на него своими бессмысленными голубыми глазами.

– Ты убила его, дитя. Я знаю, ты не хотела этого; и ты нуждаешься в помощи. Иди сюда, нам нужно поговорить.

Она продолжала смотреть, приоткрыв рот.

– Он ушел. – Адерин пытался заставить ее понять. – Ушел глубоко-глубоко под землю. Так уже было однажды, помнишь? Когда ты повела его знакомиться с Элессарио.

Ее крик-стон застал Адерина врасплох; на этот раз он прозвучал так по-человечески, словно вся боль, и печаль, и скорбь мира разрывали ей сердце.

– Мне очень жаль. Пожалуйста, дитя, иди сюда и сядь у моего костра. Позволь мне помочь тебе.

Она снова простонала и исчезла, оставив Адерина обзывать себя неуклюжим глупцом, позволившим ей так легко ускользнуть. Он не мог предположить, что она любила свою жертву так сильно и будет так скорбеть о ней. Он провел в рощице две недели, и каждую ночь искал ее в эфирном уровне, и медитировал, и обсуждал случившееся с Владыками Дикого Народца, но ни он сам, ни Владыки так и не нашли фею. Зато Адерин выяснил, что именно Владыки Дикого Народца положили несчастного паренька, как положено, в знак того, что готовы исправить все, что можно исправить. В конце концов он был вынужден признать, что проиграл, и отправился в свой алар; приближалась зима, и они перемещались на южное побережье. Долгие годы упрекал он себя за это поражение.

И долгие годы люди, живущие близ Дрэйвлока, слышали баньши – так они считали – завывавшего в уединенных местах во время полнолуния. Со временем он появлялся все реже, а через много-много лет совсем пропал, и никто его больше не слышал.

Алар шесть ночей оставался возле разрушенного дана, ожидая новостей об отце Родри. На седьмой день им пришлось переместиться севернее, потому что животным требовались пастбища. Проведя там еще два дня, алар все же разделился, желая помочь Родри. Калондериэль и его дружина вместе с женами и детьми, вся магическая компания Адерина и, разумеется, сам Родри, перебрались оттуда и увели с собой табун лошадей, чтобы лучшие пастбища остались овцам. Они разбили лагерь на границе Элдиса и каждую ночь выставляли часовых, остерегаясь ненавистных круглоухих. Маги ежедневно искали Девабериэля с помощью магического кристалла. Найти-то его было несложно, но он все ехал на север, не зная, что его давно потерянный сын ждет его на границе.

Все это время Родри боролся с собой, но его по-прежнему тянуло к Джилл. Он всю свою жизнь, с самой первой встречи, мечтал, что будет с ней всегда. Теперь он снова обрел ее – так он считал – и прежняя привязанность вспыхнула, как разгорается прикрытый дерном костер, если откинуть несколько комков земли. Он ухаживал за ней, словно она была молоденькой девчонкой: шел рядом, когда она гуляла; дарил ей цветы; старался сесть возле нее, когда они обедали или ужинали. В основном она принимала эти ухаживания очень холодно, но иногда смягчалась, если разговор заходил о тех, кого они знавали, или о том, что они вместе делали когда-то давно, в его прежней жизни, задолго до того, как он стал «серебряным кинжалом».

Как-то утром Родри пошел поискать Джилл и нашел ее на берегу реки возле палатки Адерина. Видимо, она только что искупалась и теперь расчесывала мокрые волосы. Рядом сидел и болтал о чем-то Саламандр. Когда Родри подошел, брат повернулся к нему.

– Я поеду сегодня на поиски отца. Видимо, гонцы Кела не сумели его найти, и я прямо представляю себе картину, как годы и годы все они мотаются туда-сюда по равнинам, все время оказываются рядом с друг с другом, но не встречаются, и все это тянется бесконечно…

– Я и сам уже тачал тревожиться, и благодарю тебя, но, может, мне следует поехать с тобой? В конце концов именно я хочу его увидеть.

– Адерин сказал, что твое место – здесь, – заметила Джилл. – Он пока не хочет, чтобы ты странствовал по равнинам.

– Хорошо, но в чем дело?

– Этого он мне не сказал.

– Но я хотел бы знать…

– Придержи коней, брат мой, – прервал его Саламандр. – У нас есть обычай: что мудрейший – то есть маг – скажет, то мы и делаем. Это, кстати, одна из причин, почему я никогда не стремился к этому высокому званию. Я немного владею двеомером, но вот мудрости, чтобы руководить Народом… В общем, я пока даже пробовать не хочу.

– Это доказывает, – спокойно сказала Джилл, – что крупица мудрости у тебя все же есть. – Она встала, держа в руках костяную расческу. – Я иду в лагерь.