Око за око - Гарри Тертлдав

— А я и не сомневаюсь, — насмешливо заметил Ягер.

Они шли дальше, справа весело несла свои воды река Тарн, овцы щипали траву, растущую по берегам, иногда раздавался лай собак. В крошечной деревушке работал кузнец, и грохот его молота гулким эхом носился по улицам, совсем как тысячу лет назад.

— Я скажу тебе, что мне здесь нравится, — неожиданно проговорил Ягер. — Впервые за прошедшие четыре года я попал в края, которых не коснулась война.

— Естественно, — ответил Скорцени. — А когда мы найдем какое-нибудь кафе, ты сможешь заказать себе вина.

— Вина? — удивленно переспросил Ягер. — Ах, да. Французы капитулировали, прежде чем мы сюда добрались, и эта часть Франции так и не узнала тягот оккупации. Потом заявились ящеры, и французы сдались им. У них это неплохо получается. — Он фыркнул. — В результате многие из них остались живы, а могли бы погибнуть, если бы оказали сопротивление. Получается, что они трусы? Или просто умнее нас?

— И то и другое, — сказал Скорцени. — Но лично я предпочитаю стоять на ногах, а не валяться в пыли, разрешая всем желающим пинать меня ногами. Впрочем, если бы кому-нибудь и удалось меня свалить, я бы утащил его с собой.

Ягер задумался над этими словами, а потом медленно кивнул. У него за спиной раздался звон колокольчика, и он отступил в сторону, пропуская французского полицейского на велосипеде. Маленькие усики и кепи делали его похожим на персонаж из фильма. В корзинке, прикрепленной чуть ниже руля, он вез длинные батоны и бутылку красного вина. Судя по тому, как напряженно он смотрел на свою поклажу, она интересовала его значительно больше, чем какие-то грязные путники.

Они миновали деревушку под названием Амбиале. В стародавние времена владелец этих земель выстроил замок на небольшом холмистом уступе, нависшем на Тарном. Замок превратился в руины, а деревушка выжила.

Чуть дальше они заметили небольшой дом, прячущийся за раскидистыми ивами. Рядом в пруду плескались утки, в сарае хрюкали свиньи. Невысокий, с поникшими плечами француз в соломенной шляпе, делавшей его похожим на американского фермера, увидев приближающихся немцев, поставил ведро на землю.

— Здравствуйте, месье, — проговорил Ягер, с трудом подбирая французские слова. — Не найдется ли у вас сигаретки? А лучше двух?

— К сожалению, месье, у меня нет даже одной. — Крестьянин пожал плечами так по-французски, что Ягер тут же забыл об американских фермерах. — Вы от дядюшки Генри? — спросил крестьянин.

— Да, — ответил Ягер, сообразив, что дядюшка Генри, скорее всего, французская версия имени Генрих Гиммлер.

— Заходите, — пригласил их крестьянин, махнув рукой в сторону дома. — Моя жена и дочь, они уехали к ее брату на пару дней. Тут неподалеку. Они и сами не могут внятно объяснить почему, но они ужасно любят ездить к Рене в гости. — Он помолчал немного. — Кстати, меня зовут Жак.

Ягер решил, что это вовсе не означает, что крестьянина на самом деле звали Жак. Тем не менее он сказал:

— Спасибо, Жак. Меня зовут Жан, а моего приятеля Франсуа.

Скорцени фыркнул, услышав свое новое имя, которое больше подходило напомаженному парикмахеру, а не солдату с изуродованным шрамом лицом.

Под глазами Жака лежали темные круги и мешки, но, несмотря на усталость, глаза светились умом.

— Значит, вы Иоганн и Фриц? — спросил он на ломаном немецком сродни французскому Ягера.

— Если вам так больше нравится, — ответил по-немецки Скорцени.

Глаза Жака смотрели на него совершенно серьезно, он тоже умел отличать фальшивое имя от настоящего.

Внутри домик оказался мрачным, хотя Жак сразу включил свет. И снова Ягер напомнил себе, что в этой части Франции никто не сражался на войне вот уже несколько поколений; и все, что у них работало до 1940 года, должно работать и сейчас.

— Вы, наверное, проголодались? — спросил Жак. — Мари приготовила жаркое, сейчас я его подогрею.

Он развел огонь в очаге и повесил над ним котелок. Почти сразу же в воздухе растекся восхитительный аромат. Потом Жак налил вино из большого кувшина в три разных стакана и поднял свой.

— За ящеров… дерьмо!

Они дружно выпили. Вино оказалось сухим и немного резковатым. Ягер решил, что язык у него обязательно превратится в кусок жесткой кожи. Затем Жак начал раскладывать жаркое: морковь, лук, картошка и кусочки мяса в приправленном специями соусе. Ягер чуть не проглотил единым духом свою порцию, однако Скорцени все равно закончил трапезу первым. Они запивали жаркое вином, и оно больше не казалось им слишком кислым.

— Замечательно. — Ягер посмотрел на Жака. — Если вы все время так хорошо питаетесь, удивительно, что вы не весите сто килограммов.

— Работа на земле отнимает много сил, — ответил француз. — А в последние годы стало еще труднее, бензина больше ни у кого нет. Да, крестьянин может поесть вволю, только вот земля не дает ему растолстеть.

— А что за мясо мы ели? — спросил Скорцени и бросил печальный взгляд на котелок, висящий над очагом.

— Заяц. — Жак развел руки в стороны. — Вы же знаете, как сейчас обстоят дела. Домашний скот забивают только в самом крайнем случае — чтобы не умереть с голоду или на праздник вроде свадьбы. Но я умею неплохо обращаться с капканами, и вот…

Он не предложил им добавки, и даже такой бесцеремонный человек, как Скорцени, не решился встать и взять еще жаркого без приглашения. Он наверняка сообразил, что другой еды у Жака нет, а крестьянину нужно продержаться до возвращения жены.

— Спасибо, что разрешили нам переночевать.

— Да не за что. — Жак поднес руку ко рту, словно в ней была сигарета. За последний год Ягер много раз видел подобный жест Через пару минут француз сказал: — Жизнь странная штука, правда? В молодости я сражался с вами, бошами, с немцами, под Верденом и даже представить себе не мог, что вы и мы станем союзниками.

— Маршал Петен тоже сражался под Верденом, — заметил Скорцени. — А потом сотрудничал с немецкими властями.

Ягер не знал, как хозяин отреагирует на эти слова. Некоторые французы хорошо относились к Петену, в то время как для других он стал символом коллаборационизма. Жак только пожал плечами и сказал:

— Уже поздно. Я принесу вам одеяла.

Он посчитал само собой разумеющимся, что солдаты лягут спать на полу. Впрочем, сейчас Ягер мог бы спокойно проспать всю ночь на кровати, утыканной гвоздями.

Одеяла из грубой шерсти оказались толстыми и кусачими. То, в которое завернулся Ягер, пахло женским потом и немного — розовой водой. «Интересно, кто под ним спал — жена или дочь Жака?» — подумал он, понимая, что не стоит задавать такой вопрос хозяину дома.

Скорцени уже громко храпел. Ягер полежал немного без сна, пытаясь вспомнить, когда в последний раз спал с женщиной. Периодические визиты в бордель в счет не шли, они помогали только снять напряжение и выпустить пар.