Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов

— А где то село, в котором ты вырос? — спросила Ларишка.

— Вот оно, над Почайной, ближе к Ярилиным горам.

— И Лысая гора тоже близко, — поёжилась тохарка. — Жутко, наверное, жить в таком месте?

— Да не страшнее, чем во всём мире, — философски улыбнулся Вышата. — В нём всюду злые боги рядом с добрыми. Не бежать же от него из-за этого, а, Хилиарх? — подмигнул волхв эллину.

— У нас в Бактрии, если бы кто и посмел устроить святилище Ахримана, его бы разнесли по камешку. Даже бактрийцы не побоялись бы, не то что мы, тохары, — сказала Ларишка.

— Вот мы и поговорим с этой сворой лысогорской... по-тохарски! — решительно произнёс Ардагаст. — А силы для того возьмём у светлых богов.

И он повернул коня к капищу Роба, скрытому за деревьями. Капище было устроено просто, как и все венедские святилища. Под навесом на четырёх столбах, на четырёхугольной каменной вымостке, стоял массивный дубовый идол, выкрашенный в красный цвет. Четыре лица его смотрели из-под высокой княжеской шапки на четыре стороны света. Перед идолом курился жертвенник из обожжённой глины.

В святилище их уже ждали трое волхвов: невысокий, кряжистый, с хитроватым насмешливым лицом жрец Рода, сухонький длиннобородый старик — волхв Велеса, и румяный, жизнерадостный жрец Хорса. Царь спешился и низко, но с достоинством поклонился им.

Жрец Рода приветливо улыбнулся ему:

— Здравствуй, Ардагаст! Рад я, что вышел из тебя царь. А то я с тех пор, как ты с другими мальцами мою козу увёл и на дерево затащил, всё боялся: станешь скотокрадом, сарматская кровь всё-таки. Да ещё с таким непутёвым наставником...

Вышата выступил из-за спины царя:

— Здравствуй, Родомысл! Что, так дальше Стугны и Ирпеня нигде и не побывал?

— Зачем мне дальше своего племени забираться? Зато ты, говорят, больше прежнего бродил, искал по чужим землям мудрости, какой и на небе нет. Много ли нашёл-то?

— Достаточно, чтобы всю ведьмовскую породу разогнать от Дрегвы до Черной земли. И сюда за тем же пришёл. Ну что, великие волхвы борянские, избавимся наконец от соседей с Лысой горы?

— Сколько раз уж говорили, — вздохнул старый волхв, — не хватит у нас четверых волшебной силы на всё это сонмище...

— Ох и слабы здесь мужики, — насмешливо произнесла Лютица, выходя вперёд вместе с Миланой и Мирославой. — А если к вам четверым нас, двоих баб и одну девку, добавить? Как раз священное число выйдет.

— Их же тут не меньше сотни слетится, — махнул рукой жрец Хорса. — Да ещё вдруг явится тот, кого лучше не называть...

— Называют его Шивой — в той земле, где с ним сражался предок Огнеслав. И одолел! — сказал Вышата.

— Рядом с Огнеславом тогда была его жена Роксана, волхвиня Великой Богини, а рядом с Вышатой в эту ночь буду я, великая жрица Лады в Черной земле! Буду, если даже вы все по своим капищам попрячетесь, — решительно добавила Лютица.

— Знаю, слышал не раз, — скривился досадливо жрец Хорса. — Только был ещё с ними Герай Кадфиз, великий воин с мечом Солнца и Грома. Где такие в земле Полянской?

— В земле Полянской есть я — Солнце-Царь с Колаксаевой чашей и мечом Куджулы Кадфиза! И я буду биться рядом со своим учителем! — тряхнул золотыми волосами Ардагаст.

Плечи Хорсова жреца распрямились, глаза озарились радостью, словно при виде давнего друга.

— Слышу речь сколотского царя! Быть этой ночью великой битве! И мы, волхвы трёх светлых богов, в стороне не будем.

— Спасибо, дядя Хорош! Помню, вы с Вышатой все говорили о сколотских временах, а я сидел да слушал, и так хотелось мне жить в те времена, брать Ниневию с царём Лютом, гнать Дариевы полчища из Скифии, — тихо сказал Ардагаст.

— Вот так из благих слов благие дела рождаются, а только они возносят душу к самому Солнцу! — вдохновенно произнёс Вышата. — Значит, не зря такие, как мы, три века память о сколотах хранили.

Родомысл заговорил деловито и буднично:

— Нам троим лучше всего оставаться в своих капищах — не ухмыляйся зря, Лютица. Мы будем слать силу трёх богов вашим воинам в помощь, а бесовской рати — на погибель. Наслышан я, царь, о твоей русальной дружине...

— Русальцы, выйдите вперёд! — приказал Зореславич.

Родомысл довольным взглядом окинул лучших воинов царя росов и так же деловито сказал:

— Одно плохо — сейчас Велик день, не святки, не Масленица и не русальная неделя перед Купалой. Значит, в личинах и с жезлами биться вы не можете.

— Ничего, проучим нечисть одними мечами, — бодро заверил Неждан.

— А вот мечи ваши, да и всей дружины, освятить надо. На Лысой горе будет столько силы нечистой, сколько вы, храбры, ещё не встречали и дай Род, чтобы больше не встретили. Есть у вас что в жертву принести Отцу Богов?

— Есть. Белого коня с собой взяли, — ответил Вышата.

— То, что нужно. На белом коне Род-Святовит по ночам с нечистью бьётся.

Коня принесли в жертву по-сколотски: задушили арканом. Бросив часть мяса в огонь, Родомысл возгласил:

— Род-Белбог, Громовержец, ты, который есть дед Перуна и сам Перун! Ты, властный над тремя мирами и четырьмя сторонами света! Твой огонь, огонь жизни — во всех трёх мирах, его сила — в молнии и громе. Дай твою силу мечам этих воинов, что идут в бой не ради добычи — ради победы над Тьмой!

Десяток за десятком подходили дружинники и разом опускали клинки в пламя, чувствуя, как вливается в оружие и в них самих могучая и вечная, как сам огонь, сила. Царица опустила в огонь не только махайру, но и наконечники стрел. Заметив это, Родомысл вручил ей стрелу с кремнёвым наконечником и сказал:

— Это — громовая стрела. Береги её, царица, для самого сильного врага.

Последним к жертвеннику подошёл Шишок и с самым благочестивым видом опустил в огонь увесистую дубину. Он знал, что на Лысой горе деревьев нет и встать там в полный рост не удастся, но ведь боги его и при обычном росте силой не обделили, а страх перед боем у него давно уже пропал.

Когда обряд был окончен, жрец Велеса сказал:

— А теперь, воины, пошли в моё святилище. Заговорю вас от бесовских чар и обереги дам. Не думайте: на нас железо и в руках железо, так что нам, сильным мужам, стоит каких-то баб порубить? Без колдовской защиты можно вдесятером одну старуху не одолеть: отведёт глаза, и сами друг друга порубите.

Крутым извилистым спуском всадники двинулись вниз, к речке Глубочице, протекавшей между Хорсовицей и Змеевицей. У её впадения в Почайну раскинулось большое село Подол. Народ здесь жил говорливый, знающий новости со всего света и умеющий поторговаться, но честный и работящий. За светлых богов здесь стояли крепко: сюда перебрались после нашествия росов жители Хорсова городка. А обитатели лысогорской ведьмовской твердыни обосновались в селе Дорогожичи — наверху, по ту сторону Лысой горы, у столь же любимых чертями мест — болота и развилки дорог. Шишок, способный найти дорогу через любой лес, провёл отряд Ардагаста к Перуновой горе в обход Дорогожичей.