Тайный фронт Великой Отечественной - Анатолий Максимов

Центр приказал срочно переправить полковника на Большую землю. Но… Немцы начали массированное преследование омсбоновской группы, силы которой были весьма небольшими. Предполагалось, что немцы стремятся освободить полковника, обладающего столь важными сведениями, или уничтожить его в ходе боевых действий.

На помощь пришли две группы автоматчиков от спецотрядов ОМСБОН, которыми командовали Озмитель Ф. Ф. и Галушин Б. Л. (оба, как и Лопатин, стали Героями Советского Союза). От карателей отбились, и полковник оказался в Москве.

Ценная информация, полученная от этого языка о замыслах германского Генштаба в операции «Цитадель», внесла свой вклад в успешный исход Битвы на Курской дуге.

В июле и августе, 50 суток, днем и ночью на Курской дуге шли ожесточенные бои. Здесь германское стратегическое наступление потерпело сокрушительное поражение – вермахт потерял около полумиллиона солдат и офицеров, 1500 танков, 3000 орудий, 3700 самолетов.

Информация об этом готовящемся сражении поступала регулярно из нескольких зарубежных разведточек госбезопасности и от стратегической агентурной разведки РУ ГШ РККА. Свою серьезную лепту в дело освещения событий до, во время и после начала сражения вносили контрразведывательные органы.

В своих военных мемуарах деятельность советской разведки высоко оценил маршал Жуков Г. К. О ее участии, в частности, при подготовке операции на Курской дуге, он отозвался так:

«Безусловно, благодаря блестящей работе советской разведки весной 1943 года, мы располагали рядом важных сведений о группировке немецких войск перед летним наступлением… Хорошо работающая разведка также была одним из слагаемых в сумме причин, обеспечивших успех этого величайшего сражения».

Г. К. Жуков отмечал влияние сведений, получаемых разведкой, на принятие стратегических и тактических решений, говоря: «Организация и целенаправленная деятельность всех видов разведки помогли Ставке ВГК раскрыть замыслы противника, то есть получить важные данные для принятия наиболее целесообразного решения…»

* * *

Если Битва за Москву показала всему миру, что гитлеровские полчища можно остановить, бить и повернуть вспять, то после Сталинграда стратегическая инициатива на советско-германском фронте перешла на сторону Красной армии. Курская битва поставила германское военное командование в условиях Великой Отечественной и Второй мировой войны перед катастрофой. Но…

Еще до начала Курской битвы у США и Англии возник так называемый «план Ренкина», одной из целей которого была возможность сепаратного мира с немцами, направленного на сдерживание движения Красной армии на Запад. Сразу же после одобрения пресловутого плана внешняя разведка доложила его советскому руководству.

И в Московском сражении, и в Сталинградской битве, и в противостоянии германскому вермахту на Курской дуге советская разведка внесла свой вклад в дело поражения гитлеровских войск, в последующее изгнание их за пределы нашей Родины и ликвидации Германии как фашистского государства.

Взгляд на успехи советской внешней разведки на информационном поприще показывает, что весьма многое из добытого материала – документального либо в виде сведений и данных – было получено благодаря проникновению в спецслужбы не только противника, но и наших союзников по антигитлеровской коалиции.

Ведь наши союзники исповедовали свой союзнический принцип, который предполагал минимальное усиление военной, политической и экономической мощи воюющей Советской России. И потому они весьма слабо делились ставшими им известными сведениями даже по положению на советско-германском фронте. А располагали они по этому фронту огромной массой документальной информации.

И потому наша разведка еще с предвоенного времени и в годы Великой Отечественной войны реализовывала свой (это уже второй) принцип – проникновение в спецслужбы всех воюющих стран и невоюющих стран.

Взять хотя бы Англию – это британская разведка и контрразведка, дешифровальная служба, диверсионная школа и даже за тысячи километров от Лондона – школа при разведбюро для работы с позиции Ирана против СССР (такие вот союзники!).

А там, за океаном, в далекой Аргентине с явным прогерманским уклоном, спецагент-нелегал и интернационалист «Мигель», кроме своей основной задачи по диверсиям, добывал информацию из спецслужб американской, аргентинской, мексиканской по линии разведки, контрразведки, полиции и жандармерии.

С началом Великой Отечественной войны в числе главных задач внешней разведки стало: «Нанести поражение в первую очередь мощной германской разведке, которая вела против СССР небывалую по масштабам и ежечасную тайную войну».

В июне 1943 года были утверждены «Мероприятия по улучшению зарубежной работы разведывательных органов СССР». В этом документе предписывалось сосредоточить основное внимание нашей разведки на работе против Германии, Японии, Италии и оккупированных ими стран, но и усилить такую работу в Англии, США и Турции. Прямо указывалось на необходимость создания работоспособного агентурного аппарата в разведывательных и контрразведывательных органах иностранных государств.

К этом времени разведкой был добыт из недр спецслужб разных государств значительный объем ценной информации, которая давала возможность упреждать действия противника, принимать меры по обезвреживанию вражеских агентов, диверсантов и террористов.

Директивная находка руководства госбезопасности в адрес разведки (проникновение в спецслужбы) прекрасно работала. Это означало, что сотни разведчиков за рубежом опирались на внушительные средства разведки – агентуру в десятках стран (и в десятках спецслужб), как из довоенного времени, так и на вновь привлеченных к работе за годы войны. Эти внушительные силы и средства разведки были способны выполнить указанную выше директиву.

(Дед автора, участник войны с японцами в начале прошлого века, называл себя кирпичных дел мастером. И десятилетия он справлял должность старшего мастера на небольшом кирпичном заводике, который изо всех сил старался выдать строительный хлеб – кирпичи в разрушенной войной Феодосии.

Тогда, в лето окончания войны, автор, одиннадцатилетний пацан, спросил деда: «Почему мастер?» И тот ответил, что мастер – этот тот, кто не только кладет кирпич к кирпичу, но и понимает душу материала – глины, раствора, кирпича… «Понимает, как он устроен», – говорил дед.

Позднее, когда девяностолетний дед уже ушел из жизни и самому автору было далеко за пятьдесят, много думалось об отношении к «душе материала». Думалось над дедовской убежденностью, что из кирпича можно построить и забор, и амбар, и дом, и храм. «Кирпич» и… «разведка»… – Прим. авт.)