Плюс на минус - Андрей Уланов

– Где моя машина? – устало перебила я.

– Вот там, за домом стоит. Но вы не волнуйтесь, за ней присмотрят, а в больницу я вас на служебной отвезу…

– Я не в больницу. – Что мне там делать? В операционную меня все равно не пустят, а сидеть под ее дверью – нет, в таком виде меня прогонят и оттуда! – повторяя свой рассказ рыдающей тете Маше и бледному, осунувшемуся Серафиму, я не смогу, окончательно сойду с ума….

– А куда?!

– Домой.

– Так ведь… – Мужчина недоуменно оглянулся на двадцать пятый дом.

– Я к нам домой.

– Но, Елена Викторовна, вам тоже не помешает показаться врачу! – Заботливый тон следователя намекал, что не только хирургу.

– Вы имеете право меня задержать?

– Нет, но…

– Тогда до свидания.

– Елена Викторовна, ну куда вы в таком состоянии поедете?! – не терял надежды образумить меня мужчина. – У вас нервный шок, возможно, вы даже ранены, просто пока этого не чувствуете…

…Я хочу домой…

Догонять и останавливать меня действительно никто не стал.

* * *

Я долго стояла в ванной, опершись руками об умывальник и глядя на отражение в зеркале – но не узнавая этого серого, страшного, осунувшегося лица.

Наверное, мне действительно нужно было в больницу. И чудо, что я не попала туда уже в качестве жертвы автокатастрофы: машину я вела абы как, уделяя дороге внимание, только когда встречные машины начинали яростно сигналить.

Но как-то доехала.

– Лен… – Домовой робко замер в дверях.

– Все плохо, Федь.

– Лен, я…

– Сделай мне чайку, а?

– Конечно, – с запинкой согласился Федька и исчез.

Подставленные под холодную струю ладони уже закоченели, а стекающая с них вода по-прежнему казалась мне розоватой.

– Леночка, пошли, я все приготовил… – жалобно запищал домовой, дергая меня за штанину.

– Ага. – Я напоследок плеснула водой в лицо и завернула кран.

Без Сани на даче было тихо, пусто и пронзительно-холодно. Но на столе по-прежнему лежала его рация, в чашке – окурки… Как будто он просто вышел и скоро вернется. Надо только немножко посидеть, подождать…

Руки согрелись о чашку с чаем, а вслед за ними и я начала понемногу оттаивать, даже сумела более-менее связно и спокойно рассказать Федьке о событиях этой ночи. Вот только мышцы болели все сильнее, особенно спины, а с ними и голова за компанию.

Но это была такая ерунда…

Саня, МОЙ Саня сейчас боролся со смертью, а я только и могла сжимать за него кулаки. Ну еще звонить в больницу через каждые десять минут. Иногда – огромным усилием воли – через пятнадцать.

Задерганная дежурная монотонно отвечала, что состояние больного без изменений, в сознание он пока не приходил.

В полпятого мне сообщили, что Александру Топлякову стало немного хуже. Но повода для паники нет, ему вкололи какое-то лекарство и поставили еще одну капельницу, утром его осмотрит лучший хирург Минска, которого специально ради этого вызвали из отпуска…

Больше я не звонила. Просто сидела за кухонным столом – по правую руку телефон, по левую стакан с остывшим горьким чаем, посредине замусоленная книга – и тупо ждала.

– Иди спать, страдалица, – безнадежно нудил Федька. – Все равно ничего не высидишь.

– Что-то не хочется, – отмахивалась я, для вида перелистывая страницу – мне не удавалось сосредоточиться даже на буквах, не говоря уж о сюжете.

Есть такая компьютерная игра, пошаговая стратегия. Можно дотошно проходить ее ход за ходом, вручную очищая каждый сектор от затаившихся в нем врагов, а можно сберечь нервы и просто промотать игровое время вперед. Вот только компьютер – штука бездушная. Он не знает, что ты чувствуешь иррациональную, дурацкую ответственность за двумерных человечков, он не станет прятать их за нарисованными деревьями, двигая вперед короткими перебежками. Он просто посчитает: двое против троих, столько-то вооружения, столько-то аптечек. Расставит соответствующие коэффициенты и вычтет наших из ваших. Все логично, все правильно… убийственно точно.

Я страшно боялась проматывать эту ночь.

Казалось, стоит мне только заснуть, и затрезвонит телефон. И голос дежурной будет не сдержанно-раздраженным, а соболезнующим, и секунды перестанут растягиваться в ломкие карамельные нити, хрустя на зубах… и уже не надо будет таращиться на двенадцать кнопок в три ряда, единица и тройка полустертые… И вообще ничего не надо…

– Ну хоть поплачь тогда, – неожиданно предложил домовой. – Все легче станет.

– Федя, отцепись. Со мной уже все нормально, правда.

Серый овчар тяжело вздохнул и клубком свернулся у моих ног.

Без четверти шесть я сдалась. Аккуратно, как стеклянную, закрыла книгу, так и не узнав, о чем она. Отнесла кружку на кухню, вымыла – под изумленным Федькиным взглядом – и убрала в шкафчик.

Поднялась в спальню, разделась, щелкнула выключателем. Как курком. Сердце противно екнуло, я опустилась на кровать, нашарила край одеяла. Медленно-медленно, стараясь не дышать, вытянула ноги, откинулась на подушку, еще хранившую Санин запах, закрыла глаза, расслабилась…

И почти сразу же раздался звонок.

«Не бери! – отчаянно взмолился внутренний голос. – Не бери, не надо, это не туда попали, пусть надежда останется с тобой хотя бы до пробуждения…»

Трубка была холодной, как лед.

– Алло?

Звук набатом отразился в прижатом к уху динамике.

Все. Конец.

– Привет, – с трудом пробился сквозь помехи на линии слабый хрипловатый голос. – Ты меня еще ждешь?

Я стиснула трубку обеими руками и заплакала.

Обещания надо выполнять!

Все устаканится, все сложится,

Судьба повозку тронет в путь,

И мы – такие невозможные —

В пути притремся как-нибудь.

Все утрясется, перемелется

У совершенно разных нас —

Ведь плюс и плюс вовек не склеятся,

А плюс и минус – в добрый час!

Мы побунтуем для приличия,

На подлость сетуя богов,

На непомерное количество

Объединивших нас врагов.

А после – стерпится и слюбится,

Оставив нас гадать вдали,

Как раньше в серых дней распутице

Мы друг без друга жить могли…

Ольга Громыко

Как мы писали «Плюс на минус»