Атлантида, унесенная временем - Анатолий Максимов

Теперь нашу гипотезу мог спасти поиск не «бумажный», а логический. Возможно, мы приблизимся к ответу, когда разберемся с нашими новыми шестью эссе, в каждом из которых и факты, и логика – чужая и своя.

Утро выдалось свежайшее. К шести мы выспались, и нас буквально распирало от желания видеть друг друга. Чуть ли не каждый искал повод переброситься парой слов.

Как всегда, завтрак делал дежурный по камбузу. В этот раз им была Ольга. И как всегда, ей помогала не дежурившая Рида – мы же, мужской клан, в женские дела с плитой и посудой не вмешивались.

К восьми ждали катер для выхода на берег, и он прибыл точно в срок. У шлюпа остановилось элегантное судно с плавными обводами, явно более комфортабельное, чем тот катер, который неторопливо возил нас по лагуне Санторинского архипелага. Катер пришвартовался к борту, и на нашу палубу выпрыгнул мужчина лет сорока, напоминающий героев из кассовых фильмов шестидесятых годов с любовным уклоном. Но уже первые слова и обращение к нам говорили, что внешний вид его обманчив. Хорошее, немного скуластое лицо выдавало в нем то ли прибалта, то ли скандинава. Весьма значительно коверкая русские слова, он, как мы поняли, из уважения к гостям приветствовал нас по-русски.

Трудности с представлением взял на себя Брис, выступив ему навстречу.

– Грегори, рад вас видеть на борту нашего шлюпа «Аквариус»! – протянул Брис руку элегантной личности. – Это наши путешественники, а с этой минуты – ваши ученики…

– О-оо-ооо, я рьяд не-мно-ж-ко так же, – запинаясь, приветствовал Грегори.

Он протянул руку Брису и затем – всем нам, начиная с Ольги и Риды. В нем подкупало все: естественная элегантность, искренность взгляда и манера на немецкий лад смотреть в глаза, скромность в жестах и деликатность в пожатии руки.

От предложения отведать кофе он не отказался, но сделал так, что мы о кофе забыли.

– Лет двадцать назад случилось печальное событие – новое открытие поколебало веру в выдуманного Минотавра, – несколько смущенно сказал Грегори. – Но об этом – потом, на месте… А пока: прошу в «морской лимузин».

И он первым прыгнул в катер, встал на планшир и протянул руку Ольге. Волнение было небольшим, руки их сцепились, а потом резкий и сильный рывок – и Ольга оказалась на катере. Эту процедуру Грегори проделал с каждым. Мы разместились в открытой части катера.

– Меня зовут Грегори Косис, мои предки по отцу – с острова Кос в Эгейском море. Археолог, доцент университета в Афинах. Защищал диссертацию по гибели минойского морского государства…

Грегори сделал паузу и, обращаясь к Брису, добавил:

– Рекомендован к вам… С удовольствием предложение принял… Как просил сам академик Спиридон Маринатос, помогу… Вам всем большое от него пожелание: узнайте, пожалуйста, много нового о критской культуре…

А пока катер стремительно мчался к причалам, где виден был лес мачт парусных судов. Красивой дугой мы вписались в место, где катер встал у пирса, как вкопанный. Так была продемонстрирована элегантная швартовка.

И вот мы на берегу. Подошли к полуоткрытому микроавтобусу, за руль которого сел сам Грегори.

– Вон там, – указал Грегори на видневшуюся в нескольких километрах от нас гору, – на склоне мы раскапываем Кносский дворец… Копаем уже с 1900 года, когда Артур Эванс впервые коснулся лопатой этой священной для каждого археолога земли… Это – рядом, шесть километров…

Мы быстро миновали малолюдные улочки Гераклиона и начали петлями взбираться вверх. Дворец открылся неожиданно, из-за очередного поворота. Грегори притормозил, и мы высыпали из автобуса, как пробка из бутылки – так быстро хотелось объять столь необъятное зрелище.

– Три с половиной тысячи! Три половиной тысячи лет назад? – шептал Влад.

Дворец огромен даже с расстояния в полкилометра и даже по сегодняшним масштабам строительства – чуть ли не три футбольных поля. Много камня, как полуразрушенного, так и правильной формы. И все в прямых линиях – помещения, лестницы, проемы окон и дверей. Холм, на котором стоит дворец, дополнял его величие – дворец как бы вырастает из земли.

Грегори повел нас к дворцу пешком по какой-то тайной тропе, явно не для туристов.

– Это моя любимая дорога, – говорил он. – Дворец как бы надвигается на меня, заполняя все пространство и затем прямо-таки заглатывает меня… Когда я вхожу в его прохладные помещения – залы, коридоры, лестницы, подвалы, склады…

И мы это почувствовали, но никак не могли понять, почему эти величавые руин не давят на нас.

Брис бывал здесь ранее, и он шепнул мне на ухо:

– Спроси Грегори, почему он любит эту архитектуру, не столь египетскую?

Я спросил, но, конечно, не так прямолинейно:

– Грегори, мне не пришлось побывать в Египте, но что-то говорит: там человек – мошка, а здесь – у себя дома… Не правда ли?

Все заулыбались, а Стоян воскликнул:

– Все мы – мошки рядом с таким величием: и там, в Египте, и здесь…

– Вы верно подметили, Максим, – сказал Грегори, – как, собственно, и вы, Стоян… Мошки? Да, но именно «мошки» сделали и там, и здесь эти чудеса… Но вы, Максим, правыдважды: если мы – мошки, то действительно чувствуем себя рядом с этими замечательными развалинами частью их, мы действительно здесь у себя дома…

Далее, не ущемляя нашего самолюбия дилетантов от археологии, Грегори пояснил, что, в отличие от монументальности в Египте, Кносский дворец не имеет четкого продуманного плана. Он естественно связан с окружающим пейзажем, а далее идут достройки, надстройки, переделы…

– Но в расположении внутренних помещений чувствуется свобода и живописность… Размер дворца – 120 на 120 метров, а центральный большой прямоугольный двор – 60 на 28. Он выложен плитами. Остальные помещения примыкают к нему, причем на нескольких уровнях. И все это строилось годами, десятилетиями… После очередных землетрясений…

– Нижние этажи – для вспомогательных помещений? – спросил Влад.

– И да, и нет. Можно ли назвать вспомогательными помещениями мастерские? Наверное, нет… Хранилища, конечно, можно…

– А что такое световые колодцы? – спросила Ольга.

– Они прорезали все здание сверху донизу, выглядели внутренними маленькими двориками, – пояснил Грегори.

– Для света – это понятно, а еще для чего? – спросил Стоян. – Может быть, это противопожарное устройство?

– Все проще – это для воздуха. Колодцы спасали от палящих лучей солнца в комнатах, которых здесь сотни…

Мы уже вошли во внутренние помещения.

– Вот это, – указал Грегори, – возможно, самая древняя система канализации…

Переходя в большие и малые помещения, мы поражались богатству фресок – вся палитра красок была здесь, а рисунки – выше всяких похвал. Точность живописцев – за счет удивительной зоркости и способности видеть: птицы, животные, цветы…