Шрам - Андрей Двок

— Но в этот день возможно еще кое-что, — говорил я уже немного тише, но толпа стояла в полной тишине, внимательно прислушиваясь к каждому слову. — Не только наши предки могут наблюдать за нами, но и мы имеем возможность передать им свои слова. У кого есть в руках фонарик, подумайте и решите, к кому вы хотите обратиться. Поднесите к губам фонарик и скажите это для вашего ушедшего родича. Скажите так, чтобы никто кроме вас этого не слышал. После этого мы зажжём на этих фонариках огонек нашей благодарности и уважения предкам, которые сейчас смотрят на нас. Потом надо будет немного подождать. Просто держите фонарик так, как я, и думайте о своих ушедших родных. Чем вы сильнее о них думаете, тем быстрее ваш фонарик улетит в небо, чтобы передать ваши слова.

Не буду говорить, как на меня смотрели во время моей речи, особенно семья Кедрик. Мягко говоря, по-разному. Но мне не впервой шаблоны ломать, да и санитаров со смирительной рубашкой поблизости я не наблюдаю.

Группа специально подготовленных воинов прошла, начиная от дворян и первых людей Оряхова, до последнего человека, держащего в руках фонарик, поджигая маленькие горелки. Постепенно брожения прекратились, шепотки стихли, и вся толпа напряжённо застыла, глядя то на фонарики, то на меня. А бычьи пузыри в это время расправились, наполняясь теплым воздухом и светом.

Прошло совсем немного времени и первый светящийся шар робко оторвался от ладоней кого-то из селян и плавно начал подыматься в звездное небо. По толпе пронесся восхищенный вздох. Еще десяток секунд и шары по одному и целыми группами стали уходить вверх. Даже меня проняло, настолько это было красивое и завораживающее зрелище. Все понимаю, физика, то-сё, но это не помешало мне восхищаться красивой и мистической картиной.

Ну ладно, эпической картиной насладился, на крыльях вдохновения полетал, пора приземляться. Пошел, проверил пожарный наряд, выставленный мной ради запуска небесных фонариков. Принял доклад, что ни один фонарик в селе не сел, всех унесло в сторону леса. А там в это время такими фонариками поджечь ничего невозможно, даже специально.

За поздним ужином, когда пили сбитень под пироги с медом, предупредил гостей о времени начала завтрашних соревнований. Вот теперь на меня смотрели совсем другими глазами. Санитаров явно можно больше не опасаться. С утра, помахав учебными мечами со Стоком (Доналл спал), отдал последние распоряжения по началу соревнований. А после завтрака захватил Доналла с семьей и повел их на площадки, где будут соревноваться за звание лучших фехтовальщиков и стрелков.

Народу было-оо! Мне было приятно смотреть на радостные, возбужденные лица жителей моего манора. Я в какой-то степени даже гордился тем, что хоть на несколько дней смог выдернуть людей из бесконечной вереницы серых будней, чтобы они могли поднять голову и посмотреть на небо, да и просто повеселиться.

Доналла я попросил быть почетным судьей. Также судьями назначил инструкторов. Зрелище вышло крайне азартным и интересным для местных. Не гладиаторские бои в римском Колизее, конечно, но и оряховцы — это не избалованные римляне. Орали селяне, как фанаты на матче «Манчестер Юнайтед» — «Ливерпуль».

Я и сам поорать хотел, но неуместно. Надо было «щеки надувать», а то местные не поймут. И так я тут уже шаблонов нарвал, ух! Награждение после соревнований вызвало не меньший интерес. Просто надо было видеть гордость победителей и их родственников и друзей. Уважение к ним со стороны оряховцев.

Вручая значки победителей и денежные призы, я для каждого нашел слова поощрения и во всеуслышание объявил, что при поступлении ко мне в дружину, обладатели значков будут получать повышенную оплату. В общем, я соревнования задумал проводить в основном за тем, чтобы не насильственным способом побудить молодых парней и мужчин тренировать воинские ухватки.

Пойдут они ко мне в дружину — очень хорошо. Это будут уже более-менее подготовленные новобранцы. Не пойдут — тоже не страшно. У меня будет более подготовленное ополчение на случай крупного конфликта или отражения нападения на манор.

Доналл с семьей гостил у меня еще два дня, а затем уехал к себе. Уезжали они полные впечатлений, но не выполнив свою основную задачу по моему «окольцовыванию». Тем более, со стороны старшей дочери отношение ко мне, как к потенциальному мужу, не изменилось.

Эвелин мечтает об умном и богатом красавчике, а я под этот стандарт не подхожу. И если после нескольких дней общения к моему уму претензий больше не предъявлялось, то к внешности и богатству... Вот, не знаю, с внешностью все понятно. Если до удара мечом в лицо я был вполне привлекательным молодым человеком, то сейчас половина лица изуродована. Но богатство?

Я, конечно, еще не богатей, но смотря, с кем сравнивать. Да и быстрое развитие и перспективы Оряхова видны любому уже сейчас. Она что, не видит, что у меня в маноре происходит? Или она сама дура? Впрочем, не важно. Жениться я сам не хочу, Эвелин, хоть и симпатичная, но не зацепила меня, как та же Беата, а тем более, как жена из «прошлой жизни».

А шестого цутара настал мой день рождения, мне исполнилось семнадцать кругов. Я сначала думал отпраздновать его в узком кругу, позвать Стока, Алму с семьей, Булыча, Джеймса, Матея с гвардейцами, не задействованными на службе. Хм, что-то не слишком «узкий круг» получается.

Но в итоге я вообще ничего не стал праздновать. Начал планировать день рождения, при этом стал вспоминать, как праздновал прежние днюхи. И одно воспоминание стало цепляться за другое: жена... дети... родители... брат... Вместо праздника захлестнула депрессия.

В прескверном, мрачном настроении засел в своем кабинете. В таком настроении могу сорваться на ком-нибудь, а это не дело. Успел, правда, наорать на кого-то, но слуги быстро «просекли» ситуацию и разбежались по углам, как тараканы. Даже Ива.

Только Сток решился ко мне зайти, и то уже к обеду. Аккуратно попытался меня расспросить, чего я один сижу, как бирюк. Признался, что у меня сегодня день рождения, а настроение мрачное потому, что вспоминаю, как с семьей прошлые «днюхи» праздновал.

Естественно, не про настоящую семью рассказывал, а про придуманную местную. В общем, напились мы с ним. Еще и намешали «аристийского крепкого» с вином и пивом, бестолочи. Отпраздновал, блин. Хорошо хоть, ума хватило не буянить. Просто сидели и пили у меня в кабинете. Нам обоим было что вспомнить. Не помню, когда мы закончили, но разбудили меня в моей спальне во второй половине дня.

— Господин, просыпайтесь... просыпайтесь...

— Акхм, што... кхм, — я с трудом приходил в себя.

Во рту, как будто кошки нагадили. В спальне было уже или еще светло, а передо мной маячил чей-то силуэт. Я с усилием сосредоточился на нем, и он наконец обрел резкость — ключник легонько теребил меня за руку.

— Шего хрр... ххотел, Джеймс? — в горле, как в пустыне. — Скажи, пусть кваску или морсу холодненького принесут.

— Сигнальный дым над Бабайками, господин, — в ответ доложил ключник.

Я тут же вскочил с кровати, но меня повело в сторону. Голова закружилась.