Крушение России. 1917 - Вячеслав Алексеевич Никонов

провел успешные переговоры по оказанию ему спонсорской помощи для организации антироссийских акций ППС. У него не было сомнений, что предстоявшую «революцию следовало использовать для поднятия антирусского национального восстания»[863]. Польша стала одной из основных арен вооруженных столкновений 1905 года.

Российское правительство пошло тогда на некоторые уступки, в частности, было разрешено учреждать частные учебные заведения с преподаванием на польском языке. Но это уже не могло остановить дальнейшей радикализации местных политических группировок. Руководитель Департамента полиции Васильев вспоминал: «В период после первой русской революции польские социалисты отличались своей кровопролитной террористической борьбой с правительством. Под руководством Пилсудского, впоследствии президента Польской республики, эта партия вела жестокую войну против Охраны. Ее представители безжалостно убивали каждого секретного агента, чье имя становилось им известно. Вследствие этого за краткий период времени более тысячи осведомителей и полицейских агентов пали от рук убийц… Другой стороной деятельности Польской социалистической партии была организация внезапных нападений на поезда, банки, почты, при помощи которых эти опасные бунтовщики могли получить средства для продолжения своей ужасной деятельности»[864]. Но главной своей задачей Пилсудский видел создание не просто террористических групп, а собственных вооруженных формирований.

В 1906 году он вместе с коллегой по партии встретился с начальником штаба 10-го австрийского корпуса Каником, который сообщил в Вену: «Они предложили нам всякого рода разведывательные услуги против России взамен за определенные взаимные услуги с нашей стороны. Под этими взаимными услугами подразумевается поддержка борьбы против русского правительства следующим образом: содействие в приобретении оружия, терпимое отношение к тайным складам оружия и партийным агентам в Галиции…»[865]. Отклик был самым позитивным и имел большое продолжение.

С созданием Государственной думы польские депутаты обособились в отдельную группу и, не проявляя большого интереса ко внутри-российской повестке дня, требовали расширения политических прав. Им отвечал Столыпин: «Станьте сначала на нашу точку зрения, признайте, что высшее благо — это быть русским гражданином, носите это звание так же высоко, как носили его когда-то римские граждане, тогда вы сами назовете себя гражданами первого разряда и получите все права»[866]. Политика русификации уже не была столь последовательной, как раньше, и ставила своей целью не столько принижение польской культуры, сколько недопущение ее распространения на западные губернии собственно самой России, населенные белорусами, украинцами, литовцами.

Официальная политика вызывала отторжение у той части российского общества, которая называла себя прогрессивной. Даже в правительстве были сторонники польской независимости, например, тот же министр Сазонов, который в мемуарах напишет: «Присоединение Польши к России, не будучи вызвано необходимостью обороны, было, по существу, дело несправедливое, а с русской точки зрения, оно было непростительно… Поэтому усилия отсрочить минуту его национального возрождения путем насильственного внедрения в чужой государственный организм не могут быть оправданы никакими софизмами»[867]. Весьма противоречивые чувства испытывали в отношении польской независимости левоцентристские силы. Милюков признавал, что «сам желал восстановления этой независимости, вместе с некоторыми русскими славянофилами; но я понимал и то, что Польша может быть восстановлена только как целое, т. е. в результате общеевропейского соглашения или европейского конфликта. Наконец, я знал, что польские патриоты отделяют Россию от Европы и себя представляют перед европейским общественным мнением в роли защитников Европы от русского «варварства» — в прошлом, настоящем и будущем»[868].

А пока в Петербурге спорили, что делать с Польшей, Пилсудский и австрийцы не теряли времени даром. В 1910 году в Австро-Венгрии был принят закон о союзах стрелков, на основании которого возникли легальные военизированные польские организации — «Стрелок» в Кракове и Союз стрелков во Львове. Эти боевые отряды подкреплялись политическими структурами. В январе 1912 года в Закопане по инициативе Пилсудского все левые националистические группы Галиции и Королевства Польского — ППС, социал-демократической партии Галиции и Силезии, прогрессивной партии, Национального рабочего союза — объединились во Временную комиссию сконфедерированных партий независимости[869]. Летом того же года возникло Польское военное казначейство, в декабре Пилсудский получил пост Главного Коменданта всех польских военных сил, которые он начал готовить к участию в надвигавшемся европейском конфликте на стороне австрийцев и против России. А себя — к карьере полководца, хотя до этого ни дня не служил в армии.

Война резко ускорила решение польского вопроса. Превращение польских земель в театр боевых действий, необходимость обеспечить лояльность населения в прифронтовой зоне, вступление российских войск на территорию «австрийской Польши», планы Берлина и Вены по автономизации Польши или даже созданию буферного государства, разговоры о германофильстве поляков — все это заставляло правительство проявлять повышенную гибкость. Уже 1 августа 1914 года Верховный главнокомандующий Николай Николаевич издал Декларацию: «Пусть сотрутся границы, растерзавшие на части русский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении. Одного ждет от вас Россия — такого же»[870]. То есть речь шла о воссоединении трех разделенных частей Польши русским оружием с последующим предоставлением автономии. К выработке воззвания приложил руки сам император, но недовольные в правительстве были. Глава МВД Маклаков доказывал, что «наша цель — не то, чтобы поляки были довольны, а чтобы далеко не отходили от России»[871].

Декларация великого князя, поддержанная правительствами Англии и Франции, была весьма позитивно воспринята в Царстве Польском и даже вызвала манифестации с выражениями верноподданнических чувств. Ее поддержало большинство политических партий и элиты. Линия на поддержку российской власти в войне нашла отражение в деятельности Польского национального комитета во главе с князем Любомирским, национал-демократами Дмовским, Грабским и другими. На оборонческой позиции стояла значительная часть СДКПиЛ и даже ППС-левица.

Иного мнения придерживался Пилсудский и его сторонники. 1 августа Национальный рабочий союз, Национальный крестьянский союз и Союз независимости распространили прокламацию: «За царя, угнетателя Польши, идите умирать, за его разбойническую шайку чиновников, которые грабили нас, обкрадывали, преследовали и оплевывали»[872]. 3 августа из Кракова была оглашена прокламация якобы действовавшего в Варшаве подпольного Национального правительства Пилсудского, в которой объявлялась война России и говорилось об участии в ней польских вооруженных сил. 6 августа — за несколько часов до объявления войны между Россией и Австро-Венгрией — Пилсудский повел отряды «стрельцов» на польские земли Российской империи в надежде поднять вооруженное восстание. В тот же день никем не поддержанная военная акция бесславно завершилась. 16 августа австрофильские польские политики создали в Кракове Главный национальный комитет. Как писал польский историк Манусевич, он «был связан с Пилсудским и ставил своей целью соединение Королевства Польского с Галицией под властью Габсбургов. Австро-венгерское верховное командование