Танец убийц - Мария Фагиаш

— Теперь вперед, — скомандовал полковник.

Но в этот момент погас свет.

Свет исходил только от пламени горевшего дверного проема.

— Что все это значит? — спросил Машин, ни к кому конкретно не обращаясь, но затем повернулся к Михаилу, который пытался ногой потушить горящий паркет. — Капитан Василович, что происходит?

— Откуда же мне знать, господин полковник? Возможно, из-за детонации отключился главный предохранитель, или кто-то выключил электричество.

— С меня хватит! — закричал капитан Ристич. — Слушай мою команду! Мы уходим! — Вместе со своим взводом он устремился к выходу, но из темноты путь ему преградил Апис, в руке его был взведенный револьвер.

— Назад, проклятые трусы! Бежать слишком поздно. Мы все повязаны до гробовой доски, нравится вам это или нет.

Ответом было молчание. Его внезапно прервали ружейные выстрелы, которые, казалось, доносились со двора за Конаком. Все, застыв, слушали стрельбу.

— Такое впечатление, что стреляют со стороны поста жандармов на бульваре Милана, — сказал Богданович.

Полковник Мишич согласился с ним.

— Похоже, оттуда. Тем не менее причин для паники нет. Там дежурят около пятнадцати жандармов, и они окружены моими двумя батальонами. — Он замолчал, и в наступившей тишине слышались один за другим залпы. — Зачем они вообще стреляют? У них нет никаких шансов. Они будут разоружены.

— Или перебиты, — раздраженно сказал Ристич. — Даром что они тоже сербы. При лучшем планировании этого можно было избежать. Никто там толком не знает, что происходит. Сколько раз я говорил: если мы не перетянем жандармов на нашу сторону, ничего не получится.

— Замолчите, наконец, Ристич, или я заткну вам рот! — закричал Машин; его обычно низкий голос зазвучал вдруг как у старухи, которая ругает своего внука.

Михаил позднее не мог вспомнить, сколько времени прошло между взрывом и тем моментом, когда заговорщики оказались в холле, откуда можно было попасть в королевские покои. Казалось, все произошло одновременно: взрыв, залпы со стороны жандармерии, происшествие с Ристичем и отключение электричества. Кроме Машина и, пожалуй, Лазаревича, он был единственным трезвым, способным объективно наблюдать за ходом событий. Он спрашивал себя, что бы сказал принц Петр этой пьяной толпе, разоряющей дом, который таким достойным уважения образом защищала целая череда сербских правителей, в том числе и отец принца, князь Александр Карагеоргиевич. И прежде всего Михаила терзал вопрос: каково сейчас королеве, если она все еще находится во дворце? Быть может, электричество и не включат, надеялся он, и тогда королю и королеве под покровом темноты удастся бежать, пока не знакомые с обстановкой путчисты с трудом, ощупью пытаются до них добраться. Михаил слышал когда-то о подземном ходе, о существовании туннеля, который якобы идет из Старого Конака к берегу Савы, и всей душой хотел верить, что эти слухи не пустая выдумка.

После взрыва королевская чета наверняка сообразит, что враг ворвался в дом, поэтому Михаил решил оставаться с заговорщиками и следить за происходящим. Он последовал за ними через зияющую дыру между вестибюлем и холлом и с ужасом увидел страшные последствия взрыва. Повсюду горела камчатая ткань обивки стен, здесь и там вспыхивало и тут же затухало пламя. Огромное чучело медведя, охотничий трофей Милана, стояло неповрежденным. Могучий зверь, освещаемый отблесками пламени — рядом горела дверь, — угрожающе возвышался в темноте, как будто собирался напасть на ворвавшихся.

Первые из них столкнулись в темноте с человекоподобной, но не вполне человеческой фигурой, которая походила на те, которые турки обычно ставят у могил погибших мусульман. В длинной ночной рубашке Мика Наумович, с виду совершенно пьяный, остекленелым взглядом уставился на мятежников. Апис схватил его за ворот.

— Так вот ты где запрятался, подлец! — заорал он.

Наумович смотрел непонимающе. Медленно стал до него доходить смысл происходящего, и, когда он этот смысл для себя уяснил, рот Наумовича скривился в торжествующую улыбку.

— Ну что, вроде бы не все гладко идет, а? — язвительным тоном спросил он. — Ты думал, я открою тебе дверь да? Ты устроишь свой путч, и пожалуйте — ты герой, так что ли? И впредь, сколько тебе влезет, сможешь иметь жен своих товарищей, как сейчас имеешь мою жену? Ничего из этого не выйдет! Ваша песенка спета, все будете болтаться на виселице.

Не сказав ни слова, Апис поднял револьвер и выстрелил Наумовичу в голову. Торжествующая улыбка на лице Мики приняла как бы задумчивое выражение, словно он ждал реакции Аписа на удачную шутку. Он продолжал стоять, половина рта все еще кривилась в безмолвной улыбке, когда правая сторона лица, словно маска, стала отделяться от костей. Как подкошенный он рухнул вперед, на Аписа, который, сквернословя, оттолкнул тело и с отвращением стал стряхивать с формы кровь, обрывки кожи и осколки костей. Апис несколько раз сглотнул, борясь с рвотой. Но тут его внимание привлекла фигура, появившаяся в темноте из комнаты флигель-адъютантов; он узнал капитана Йована Мильковича, зятя премьер-министра. С револьвером в руке капитан стоял на пороге, в отблесках огня его светлые волосы отливали золотом.

— Йован! — закричал Апис. — Положи револьвер. Не стреляй! Ради бога, будь благоразумным! — Он почти умолял.

Милькович помедлил, затем опустил руку с револьвером и уставился своими голубыми глазами на освещаемые отблесками огня лица.

— Что это значит? — крикнул он резко. — Вы что, все с ума посходили? Или вы не клялись в верности своему королю? Где же ваша честь? Где ваша порядочность? Вы офицеры или бандиты?

Он встал перед дверью, ведущей в Сербский зал, и поднял револьвер.

— Сюда никто не войдет. Назад, или я буду стрелять!

— Не будь дураком, Йован! — крикнул снова Апис.

В этот момент из группы, стоявшей в нескольких шагах от Мильковича, раздался выстрел. Капитан качнулся, направил револьвер на стоящих впереди, тут раздался еще один выстрел, затем быстро еще два.

Милькович тоже успел выстрелить, но промахнулся и попал в остатки рухнувшей при взрыве хрустальной люстры. Застонав, он упал на пол.

— Какого черта вы стреляли в него? — закричал Апис.

Машин встал перед ним.

— Сейчас это было необходимо. А зачем Вы застрелили Наумовича? Хорошо, он проспал, это непростительно, но за это человека не убивают как собаку. Я приказываю здесь. Понятно?! А что оставалось людям делать? Ждать, когда Милькович перестреляет их одного за другим? Он был Вашим другом, согласен, но сейчас ничем не поможешь. Это не игра. Если Вы не можете подчиняться, убирайтесь.

Апис окинул Машина суровым взглядом, но промолчал. До полковника, видимо, не дошел весь смысл слов Наумовича, а у Аписа не было никакого желания что-то ему разъяснять. Он попросил Михаила помочь унести тело капитала, и они положили его на диван в комнате адъютантов. Апис с нежностью закрыл Мильковичу глаза и погладил кудрявые волосы.