Холодная - Инна Инфинити

Она вернулась!

Выбегаю из дома, но вижу лишь Кристининого водителя, вылезающего из машины.

— А где Кристина? — спрашиваю его.

Он удивленно на меня смотрит.

— Так все, улетела наша Кристина Игоревна. Я довёл ее прямо до пункта досмотров и подождал, пока она их не прошла. Сейчас поставлю машину в гараж и тоже поеду. Завтра у меня первый рабочий день на новом месте. Тут я больше без надобности.

И он действительно отгоняет Кристинину машину в гараж, а затем уходит, пожав мне на прощанье руку. А я так и остаюсь стоять, как вкопанный.

Она все-таки меня оставила... Она все-таки через меня перешагнула...

Срываюсь с места к своей машине. Выезжаю за ворота и уезжаю из «Золотого ручья». Я не знаю, куда я еду, но гоню, что есть силы. В висках пульсирует только одна мысль: она меня оставила.

Я еду очень быстро и очень долго. Кажется, это та сельская дорога, где я учил Кристину водить машину. Я продолжаю выжимать педаль газа до упора, стрелка на спидометре под 300. Я не пристегнулся, поэтому датчик противно пищит, оповещая о том, что нужно застегнуть ремень. Но я не обращаю на него внимания.

Она меня оставила.

Она от меня отказалась.

Она уехала.

Но неужели бы мы с ней не справились с этим расстоянием? Мы ведь действительно могли бы регулярно ездить друг к другу. И два последних месяца лета после сессии были бы в нашем распоряжении. Мы могли бы путешествовать вместе. Объездили бы с ней всю Америку и Европу. А рождественские каникулы в США начинаются раньше, чем у нас. Сначала бы Кристина приезжала сюда, а потом, с началом наших новогодних, мы бы ехали с ней туда. Мы бы могли найти способ.

К тому же, что такое шесть лет? Да они пролетят, как шесть дней!

Но я все испортил.

В этот момент на дорогу выбегают два каких-то животных, которые пасутся тут стадами. Я так переживал, чтобы Кристина не ехала тут больше 30 километров в час, а сам гоню под 300. Резко нажимаю педаль тормоза и под рёв шин меня силой выкидывает из водительского места.

Последнее, что я помню — это как я пробиваю головой лобовое стекло и вылетаю из машины с единственной мыслью: Кристина никогда меня не простит. А дальше я проваливаюсь в тьму.

Я умер.

POV Кристина

Самолёт отрывается от земли и стремительно набирает высоту. Я смотрю в окно, но не вижу Москвы, потому что глаза плотно застилают слезы. Они ручьём льются по моему лицу.

В ушах, будто про нас с Максимом, поёт Земфира:

«... поздно, о чем-то думать слишком поздно

тебе, я чую, нужен воздух

лежим в такой огромной луже

прости меня, моя любовь

джинсы воды набрали и прилипли

мне кажется, мы крепко влипли

мне кажется, потухло солнце

прости меня, моя любовь...»

Бесконечно прокручиваю в голове последние слова Максима. Но он ведь это несерьезно? Он же не бросил меня на самом деле?

Он не мог. После всего того, что между нами было. После всех тех слов, что мы сказали друг другу. После всех тех ночей, что мы провели вместе. Он любит меня, я знаю это. Просто он сильно расстроился из-за моего отъезда. Это пройдёт, я уверена. Он остынет.

Я прилечу в Америку и позвоню Максиму. Мы с ним еще раз спокойно поговорим, все обсудим. Я скажу ему, что люблю его, а он скажет, что любит меня. И уже меньше, чем через полгода, мы с ним снова встретимся. Я обязательно приеду на новогодние праздники.

Вот только все равно в душе разрастается чёрная дыра, а боль душит так, что невозможно дышать. Слезы стекают с лица вниз по шее, попадают под футболку. Неприятное липкое чувство снова и снова возвращает меня на несколько часов назад в комнату Максима.

«Или ты остаёшься, или всему конец»

Непроизвольно вспоминаю слова Егора, которые он мне сказал, когда мы расставались. О том, что Максим никогда не уступит мне, а я никогда не уступлю ему. И что мы обречены...

Неужели Кузнецов оказался прав?

Нет, я в это не верю. Это невозможно. Мы с Максимом любим друг друга и обязательно найдём способ пережить разлуку. И я не верю, что Максим серьезно хочет со мной расстаться. Нет. В нем говорили эмоции. Я уверена, что он уже жалеет о сказанном.

Через 10 часов самолёт приземляется в Нью-Йорке. Как только я прохожу паспортный контроль и получаю багаж, я сразу же звоню Максиму. В России сейчас почти час ночи, вряд ли он еще не спит.

«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — говорит мне робот.

Хм, странно. Значит, Максим уже лёг спать. Только почему телефон выключен? Он его никогда на ночь не вырубает. Лишь отключает звук. Ну ладно.

Следом звоню папе. Он сбрасывает и тут же присылает смс:

«Занят. Ты долетела?»

«Да»

«Хорошо»

Видимо, задерживается на работе. Снова ночные совещания.

Такси довозит меня до квартиры в Бостоне, которую папа подарил мне на совершеннолетие. Я ее видела только на фотографиях, и в жизни она оказалась еще лучше. Двухэтажная, с четырьмя спальнями и тремя ванными комнатами, кухней-гостиной и несколькими большими балконами. Один из них даже можно, скорее, отнести к террасе.

В самолёте я спала очень плохо, поэтому, бросив чемоданы в прихожей, сразу иду спать. Ложусь в первой попавшейся комнате. Потом их хорошо осмотрю и выберу себе спальню.

Я не знаю, сколько я проспала. Когда просыпаюсь, за окном глубокая ночь. Но я еще живу по московскому времени, а там день. Выбираюсь из постели и бреду в ванную. Принимаю душ, чищу зубы, достаю из чемодана удобную домашнюю одежду. Дико хочется есть, но продуктов никаких нет. А за окном тут ночь. Блин, нужно было это предвидеть и заказать доставку к моему приезду.

Удобно устраиваюсь на диване в гостиной и снова набираю Максиму.

«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — опять говорит мне робот.

Он что, до сих пор не включил телефон? Странно.

Снова звоню папе и снова он сбрасывает. Тут же присылает смс:

«Что-то срочное?»

«Как дела?»

«Нормально. Ты как?»

«Хорошо. Только проснулась. Тут ночь, а я еще по российскому времени живу»

«Позвоню тебе чуть попозже»

Отец перезванивает мне часа через три. Я в это время как раз разбираю чемоданы.