Пирамиды роста - Мария Ивановна Арбатова

– Друг заявил, что проститутка – не считается, – настаивала Рафаилова. – Хочу посмотреть, будет ли у него стриптизёр считаться?

– Тогда святое, – одобрила Юрикова.

Парни уже стягивали брюки. Черноглазый пожирал Валю глазами. Кудлатый стащил брюки первым, полез по приставной лесенке в стакан над сценой и начал в нём танцевать. На парнях к этому моменту остались только трусы, и фотоаппараты защёлкали активней.

Подошла Вика с тарелкой добычи, Юрикова потянулась к ней за бутербродом с колбасой. В этот момент черноглазый спрыгнул со сцены и начал танцевать перед их столиком. Он изумительно двигался, и Валя улыбнулась ему.

Фотографы обступили столик, и тут черноглазый неожиданно натянул на лицо маску блаженства, схватил Валину руку в браслете и засунул себе в трусы. Девицы за соседними столиками завизжали. Фотографы, толкаясь, хлынули со всех сторон.

Валю это не смутило, а практически парализовало. Мир словно развалился пополам. В одной половине она была на публике, в другой – в руках шевелился эрегированный член, и стриптизёр держал её руку стальной хваткой.

И в этом надвое расколотом мире из памяти почему-то выскочило потное лицо насильника дяди Коли… Гремела музыка, парень пританцовывал, не отпуская её руку, а второй своей рукой показывал двумя пальцами «викторию».

Валя понимала, что можно вскочить и опрокинуть стриптизёра на пол, но также, как когда её насиловал мент дядя Коля, у неё безвольно обмякло тело, показалось, что не может встать, и умоляюще глянула на Вику.

Та схватила со стола дезодорант и запустила парню в глаза струю с запахом морской волны. Стриптизёр заорал благим матом, выпустил Валину руку, стал тереть глаза, от чего заорал ещё громче. К столу подлетели официанты и охранники. Фотографы, толкаясь с ними, возбуждённо снимали в этом гвалте.

– Что ты сделала??! – закричала Вике растолкавшая всех организаторша. – Что ты сделала??!

– Отрекламировала дезодорант, – ухмыльнулась Вика и тоже начала всех фотографировать.

Рафаилова подала Вале салфетки, а Юрикова стала поливать на ладони шампанское:

– Руки после него мой! Сама говорила про микрофлору!

Стриптизёр корчился рядом на подставленном стуле, и откуда-то быстро привели женщину в белом халате. В стрип-клубе был медик для нештатных ситуаций. Она посмотрела глаза парня, покачала головой и увела его за руку.

– Спасибо! – шепнула Валя, её тошнило, хотелось вскочить и выбежать, но сил встать не было.

– Что ж я, по уши деревянная, что ли? – ответила Вика.

– Ох и бедовая девчонка! – похвалила её Юрикова.

Толпа возле их столика рассосалась. Музыка продолжала наяривать, оставшиеся парни танцевали у других столов, засовывая себе в трусы девичьи ладошки, и счастливицы визжали от восторга. Особо возбудившиеся сняли с себя шарфики, пиджаки, а одна даже бюстгальтер, и стала крутить его над головой. А некоторые начали совать парню в трусы купюры.

– Когда они нажраться успели? – удивилась Юрикова. – Лучше б артистам после спектакля деньги в трусы совали. Или продукты. Из букета суп не сваришь!

– Так всегда на стриптизе делают, – объяснила Вика.

– А они откуда знают? – не поверила своим ушам Юрикова.

– Западное кино смотрят. Лидия Григорьевна, я ваша поклонница с детского сада, вырезки про вас из журналов собираю, – вкрадчиво начала Вика. – Снимаем во ВГИКе курсовые. Растёт новое поколение, оно боготворит вас и готово перенимать традиции старой школы! Снимитесь, пожалуйста, в студенческой работе!

Валя сидела опустив глаза, уговаривая пульс успокоиться, и не отреагировала на эту развесистую клюкву.

– Да когда мне? – пожаловалась Юрикова. – Утром – репетиция, вечером – спектакль. Мужик дома неухоженный, сосиску без меня сварить не может. Не мужик, а пыленакопитель. Ладно, пиши телефон. Как ты мать защитила, не всякая сможет!

Вика писала на салфетке телефон, а сзади визжали от восторга, потому что один из мальчиков взял со стола тарелку, закрыл ею причинное место и снял трусы.

– Какие-нибудь несыгранные роли. Сделаем под вас сценарий. Покажем на конкурсе дебютов, это увидят тысячи зрителей, – ворковала Вика.

– Ладно, ладно… – согласилась Юрикова, пододвинула к себе тарелку с оставшимися бутербродами, достала пакет, стала сосредоточено складывать бутерброды друг на друга, заворачивать в салфетку и паковать в сумку. – И сама сыта, и мужу ужин насобирала. Именной подарок возьму, и домой! Нам же копейки в театре платят!

– Пошли, околела я в своих блёстках, – зашептала Вика, когда Юрикова распрощалась. – Видок у тебя тормозной, может, выпьешь?

– Не могу, меня тошнит.

На выходе перед ними стеной встали организаторша и два бугая-охранника с мрачными рожами.

– Конечно, вы почётные гостьи, но это чисто конкретное хулиганство! Мы готовы вызвать милицию! – объявила организаторша. – Это специальная программа «Белоснежка и семь гномов», гномы подходят к самым неиспорченным женщинам, а вы нанесли ему травму!

– Видите ли… – начала Валя, теребя сумку липкими от шампанского неслушающимися пальцами.

– Это я сейчас вызову милицию, чтоб твой стриптизёр аккуратней носил свои фаберже в трусах! – поставила всё на своё место Вика, – Ты, девчуля, отличай стриптиз от сексуального насилия! Завтра Горяев закроет эту помойку одним депутатским запросом, и ты стечёшь лапшой вместе со своими дезодорантами!

Организаторша испуганно переглянулась с бугаями-охранниками, и тройка расступилась, пропустив Валю с Викой к гардеробу.

На Тверской дул жуткий ветер, опасно скользили нечищеные тротуары, забрызганное фарами полотно ночи выглядело недружелюбно.

– Я в отпаде, что Юрикова бутерброды тырит, как халявщики…

– Давай на метро, чтоб быстрей. Лицо замотаю шарфом. Наверное, я асексуальная, мне мужики это говорили… – расстроенно призналась Валя. – Ведь симпатичный, сама глазки состроила, но когда сделал насильно, меня чуть не вырвало.

– Рудольфиха ему бы этот х… выдрала и на уши намотала, а ты мужиков боишься! – бросила Вика на ходу. – Папку потому и склеила, что он овощ, в какую грядку сунешь, там и растёт. Конечно, у них с мамкой была любовь, но она хотела, чтоб он был крутой, как дед.

– И живёт теперь с таким, как дед? – усмехнулась Валя.

– Хач, конечно, грязное животное. Но как-то на них на улице наехали два амбала, и он их уделал, хотя убить могли. Домой вернулся весь переломанный. А папка стоял бы и очки поправлял.

– Как же так? Вон у девчонок был телячий восторг, а я чуть концы не отдала, – не могла остановиться Валя про своё, хотя понимала, что неправильно обсуждать такие вещи с Викой.

– Знаешь, я в Питере этому самому Олегу Вите говорила, боюсь на телик идти. С наркоты слезла, вдруг кто в лицо узнает? А он мне – неважно, есть ли у человека проблемы, важнее, научился ли он с ними работать. Въезжаешь? У тебя проблема, с ней, типа, надо работать.

Ночью Валя не могла уснуть, удивлялась, откуда маленькая девочка Вика знает, какие слова когда уместны?