Аварийная команда - Роман Глушков

Говоря начистоту, мой первый успех в битве был весьма скромен, но мне он показался оглушительным триумфом. Меч, на который я не возлагал особых надежд, одним ударом превратил правую ладонь Лагера в четырехпалую. Рассчитывая поначалу лишь «куснуть» врага, я тем не менее изловчился и нанес ему весьма чувствительное повреждение, отчего даже сам на миг растерялся. Отрубленный палец Светлого Воина рухнул к моим ногам, будто половинка гигантской желатиновой колбасы. Опешив от нечаянной победы, я ненароком подумал, что сейчас этот обрубок точно растает. Но он сначала перестал светиться изнутри, как светилось все тело врага, а потом начал быстро уменьшаться в размерах и съеживаться, словно сухофрукт (в дальнейшем этот и прочие отрубленные мной студенистые куски искусственной плоти и вовсе исчезли бесследно). Из раны на руке врага хлынула не кровь, а все тот же золотистый туман, только более плотной концентрации.

Разумеется, мое вероломство не могло остаться безнаказанным. Не успел я как следует порадоваться своему успеху, а гигант уже шел в яростную атаку. Но сначала он взревел так, что у меня волосы на всем теле встали дыбом; даже щетина на щеках, и та, кажется, зашевелилась. Я содрогнулся, что и позволило мне выйти из кратковременного ступора. И когда кулак Светлого Воина должен был размазать меня по площадке, я уже ретировался на безопасное расстояние, за Источник, и приготовился продолжать бой. Лагер оказался отнюдь не таким непобедимым, каким представлялось вначале. Это открытие будоражило мне кровь и подзадоривало отрезать от исполина еще пару-тройку кусков. Я ощущал себя неимоверно крутым мечником, способным в одиночку разнести в пух и прах и македонскую фалангу, и римскую когорту, и ливонскую «свинью», и татаро-монгольскую орду. В общем, был уверен, что блеснул бы героизмом в любой исторической битве, что произошли до начала эры пороха.

Эх, раззудись, плечо, размахнись, рука! Забил заряд я в пушку туго и думал: угощу я друга, постой-ка, брат Лагер!..

Впрочем, дальнейшее наше противостояние с ним поумерило мою самооценку, и кипевшая во мне поэзия войны быстро перешла в не слишком героическую прозу. Во-первых, результат моей победы был обидным образом аннулирован, когда на месте отрубленного пальца Лагера вскоре отрос новый. А во-вторых, гигант довольно быстро сменил безрассудные атаки на более выгодную тактику дистанционных ударов. Трехметровые ручищи противника разили на удивление быстро и вынуждали меня заботиться исключительно о защите. Любая контратака, которую я рискнул бы провести по бьющей вражеской конечности, была заведомо бесперспективна. Если бы я и попортил Светлому Воину шкуру, то лишь ценой собственной жизни. Само собой, подобные расценки меня абсолютно не устраивали.

На платформе разыгралась нешуточная суета. Я тратил все силы, чтобы не угодить под удар и не дать противнику сбросить меня в шахту. Светлый Воин, наоборот, силы не тратил, поскольку они у него и не кончались. Он действовал стратегически выверенно и терпеливо. Разумеется, что рядом с Источником я тоже обрел немереную резвость, но, увы, она и здесь имела свойство иссякать. Меч, который показал себя с наилучшей стороны, пускался мной в ход лишь иногда и пару раз зацепил-таки Лагера. Но для него эти жалкие царапины были что для меня – клевки курицы и ничего, кроме раздражения, не вызывали.

В азарте боя я не слышал, что кричит с «трибуны» Рип, но по его интонации понимал: компаньон усиленно за меня болеет. Порой в его крик вклинивались истеричные вопли Пупа, и это подбодряло мой дух не хуже товарищеских напутствий. Держатель снова забеспокоился, что являлось очень хорошим знаком.

Но были и другие звуки, которые мне совершенно не нравились: хлесткий, словно далекие выстрелы, повторяющийся треск. Раз от разу он звучал все чаще и чаще. Вызвать его могла лишь одна причина: ломающие фильтр-отсекатель гвардейцы. Судя по характеру треска, им сопутствовал успех. Я понятия не имел, вхожи ли блюстители в Источник, но Рипу они точно угрожали. Проломив барьер, они доберутся до адаптера, освободят Пупа, и мое сражение с Лагером потеряет всякий смысл. А пока фильтр сдерживал натиск гвардии, это хоть немного, но обнадеживало.

Вторую свою значимую победу я завоевал уже тогда, когда втянулся в динамику боя и научился предсказывать поведение Светлого Воина. Импровизировать он не любил, да и зачем ему это было нужно? В нашем танце он вел, а я лишь подчинялся его темпу. Арсенал приемов у Лагера был небогатым, но вполне действенным. Враг чередовал их в различной последовательности, но, запомнив характерное начало каждой атаки, я своевременно реагировал на нее и успевал увернуться. Меня выручало то, что по неведомой мне причине гигант отказывался прыгать через Источник и бегал за мной по кругу, то по часовой стрелке, то против. Главное, мне не стоило покупаться на обманные действия, которые в исполнении Светлого Воина представляли собой судорожное метание из стороны в сторону. Надо отдать ему должное, иногда гиганту удавалось сбить меня с толку, и я уклонялся от вражеских кулаков практически в последний момент. Но какими бы стремительными ни были центнеровые кулаки Лагера, я – маленький верткий землянин – все равно реагировал на долю секунды шустрее.

И вот однажды, после очередной такой попытки сбить меня с панталыку, гигант чересчур сильно подался вперед и, потеряв равновесие, чуть было не распластался ниц. От досадного падения Лагера спасло то, что он оперся на руку и не дал себе рухнуть мордой в Источник.

Я не имел права упустить такой выгодный момент. Резво перемахнув через разделяющий нас с врагом бассейн, я еще в прыжке замахнулся мечом и мощным ударом рубанул по опорной руке противника.

Обладай Светлый Воин человеческой анатомией, вряд ли мне посчастливилось перерубить ему конечность, кость которой была бы толщиной с бетонный столб и имела соответствующую крепость. Но по предыдущему опыту разделки вражеской туши я усвоил, что костей в теле Лагера нет и, стало быть, я могу кромсать его с любого боку, как холодец. Была бы только возможность подойти к нему поближе.

Легкий клинок вонзился в руку врага и с одного удара отсек ее по самое плечо. Мало-мало заматерев на непривычном поле брани, я уже не впадал в эйфорию от собственных незначительных побед, а старался всеми силами закреплять их и прорываться к новым, более великим свершениям. Предвидя вражескую агонию, я отскочил на безопасное расстояние, но не слишком далеко, поскольку чуял, что непременно получу возможность еще раз ужалить покалеченного ублюдка.

Суетливо пытаясь изловить меня свободной рукой, Светлый Воин лишь ускорил свое падение, когда лишился опорной конечности. Массивное тело врага грузно ухнуло на площадку. Морда Лагера угодила-таки в Источник, и мне невзначай подумалось, что соверши гигант резкий вдох – если, конечно, он вообще дышал, – то священный бассейн будет вмиг опустошен до дна. Равновесие, которое так усердно пытался сохранить Лагер, было утрачено им полностью. Однако угодивший впросак вражина мог быстро вскочить и продолжить бой даже с одной рукой, что с учетом скорости регенерации его тканей являлось лишь временной неприятностью.

Прощелкать такой шанс разделаться с монстром было бы, извините за банальность, просто преступлением перед человечеством. Испустив звериный вопль, который, впрочем, все равно никто не расслышал из-за рева раненого врага, я задал себе должный настрой и, запрыгнув Светлому Воину на спину, в два удара снес ему вторую, более мощную руку. Я предпочел ее вражеской голове по очевидной причине. Лагер уже поднимался с площадки, и, потерпи моя попытка обезглавить его неудачу, он стряхнул бы меня с загривка, будто назойливого царапучего котенка.