Наследники империи - Павел Молитвин

— Едва ли это можно назвать случайностью, — возразил Эмрик, видя, что появление его у стен Базурутова дворца больше всего смущает Регла. — Я искал способ проникнуть во дворец, дабы разузнать что-нибудь о Гиле. И раз уж туда никого не пускают днем, мне ничего не оставалось, как пастись у его стен ночью и измысливать какой-нибудь хитрый план, позволяющий так или иначе преодолеть их.

— Хорошо, мы еще поговорим об этом. А вот и апартаменты, отведенные фору Азани. — Регл стукнул костяшками пальцев в дверь и, когда она приоткрылась, тихо спросил: — Можем мы видеть фора? Ему наверняка станет легче, если он узнает, что сестра его в безопасности.

Высокая миловидная девушка была явно недовольна вторжением Регла, а увидев за его спиной целую толпу людей, нахмурилась еще сильнее и решительно заступила им дорогу.

— Это что, по-твоему, зверинец? — зашипела она так яростно, что Регл попятился, а кто-то из стражников не удержался и прыснул в кулак. — Больше в Золотой раковине полюбоваться нечем, что все сюда ломятся? А знаешь ли ты, что фор чудом остался жив и Зингерет до сих пор опасается, как бы душа его не отлетела к Предвечному?

— Сильясаль! Госпожа! Выслушай меня, прежде чем винить во всех смертных грехах! — шутливо воздев руки к потолку, взмолился, овладев собой, помощник Вока-ма. — Я не посмел бы нарушить покой Азани видом этих людей, но дело в том, что Марикаль вернулась из дворца Базурута не в добром здравии. Она, как бы это сказать… слегка не в себе… — Шагнув к девушке, он что-то зашептал ей на ухо, указывая глазами то на Гиля, то на стражников.

— Так и быть, пусть чернокожий войдет, раз она слушается только его, разрешила Сильясаль нетерпеливо. — Но остальным тут делать нечего.

— Да ты пойми!.. — вновь зашептал Регл, и Гиль сообразил, что тот не хочет подпускать его к раненому, по всей видимости, фору без сопровождения стражников. Поняла это и Кульмала, которая, неожиданно выступив вперед, сказала:

— Стражники не понадобятся. Я сама присмотрю за ним.

— Она Оберегательница Марикаль? Так чего же тебе еще надо? — сердито воззрилась девушка на Регла, и тот махнул Гилю рукой:

— Входите.

Взглядом велел стражникам не сводить глаз с Эмрика и, пропустив Гиля, Марикаль и Кульмалу в комнату, притворил за ними дверь.

Храм Обретения Истины не оправдал ожиданий Бати-гар, ибо оказался не похож на святилище рода Амаргеев. Издали древнейший и самый почитаемый обитателями столицы храм Ул-Патара напоминал ажурную каменную беседку, и, если бы постояльцы «Северной пирамиды» не утверждали в один голос, что именно в нем горел некогда Холодный огонь Кен-Канвале, исфатейская принцесса не поверила бы, что два столь различных сооружения могут быть посвящены одному и тому же божеству — Амайгерассе, олицетворявшей Вечно Возрождающуюся Жизнь.

В Исфатее, как и по всему Краю Дивных Городов, давно, уже поклонялись Небесному Отцу — Дарителю Жизни, в империи Махаили — Предвечному, Божественному Кен-Канвале, однако, вопреки утверждениям жрецов, это были новые, молодые боги, и Холодный огонь в древнейших святилищах был зажжен задолго до того, как люди начали обращать к ним свои молитвы. Так, во всяком случае, полагали Мгал и Рашалайн, чьи беседы по дороге в Бай-Балан о повсеместно распространенном некогда культе Амайгерассы и навели Батигар на мысль о сходстве, которое должно будто бы существовать между двумя храмами несмотря на огромное расстояние, разделявшее их.

— По-моему, напротив, нет ничего странного в том, что они такие разные, — возразила принцессе Мисаурэнь, разглядывая из-под ладони храм, возведенный на вершине пологого, густо застроенного холма. — Ты же сама говорила, что святилище рода Амаргеев сравнительно невелико и попасть в него могут только члены твоей семьи и доверенные жрецы. А это — центральный храм столицы империи. Он должен быть открыт для всех желающих почтить Кен-Канвале и вмещать массу народа. К тому же тут значительно жарче, чем в Исфатее, и, если бы не открытая колоннада, люди внутри храма изнывали бы от духоты.

— Что я слышу? Откуда эта ужасающая серьезность? — Батигар с нарочитым удивлением вскинула брови и уставилась на Мисаурэнь с таким видом, словно не может признать в ней свою подругу. — С чего это ведьма-хохотунья заговорила, как убеленный сединами старец? Или это здешнее солнце дурно подействовало на тебя?

— Оно самое! Поражаюсь, как это ты не растеряла еще свою веселость! У меня то ли от парчи, то ли от сока дижлы все тело так и чешется! И тварь эта горбоносая воняет, хоть бросай ее тут и пешком иди! — Мисаурэнь раздраженно стукнула пятками по лоснящимся бокам дурбара, и тот, укоризненно покосившись на маленькую наездницу, затрусил к подножию холма.

— Зато выглядишь ты как настоящая уроженка империи, — пробормотала Батигар, любуясь подругой. Ярко-зеленый, с алым шитьем халат и бордовые шаровары — костюм, в котором высокородные дамы отправлялись на верховую прогулку, — делали Мисаурэнь неотразимой, а новая прическа и приготовленная из орехового сока мазь, придававшая коже рук и лица красно-коричневый оттенок, изменили ее внешность настолько, что она запросто могла сойти за мланго.

Пуская своего дурбара вдогонку за начавшей взбираться на холм подругой, Батигар с недоумением почувствовала: зуд от мази почти прошел, от жары они до полудня явно не умрут, а тонконогие скакуны почти не пахнут, во всяком случае не так сильно, чтобы обращать на это внимание. Похоже, Мисаурэнь просто не в духе, а тут еще вернувшийся под утро в «Северную пирамиду» Мгал сообщил, что Эмрика схватили похожие на грабителей парни, от которых самому северянину с трудом удалось отбиться. Новость, что и говорить, не из приятных, но и кошмарной ее назвать нельзя — с их-то деньгами они способны заплатить за Эмрика хороший выкуп, и если уж Мгал не особенно тревожится за судьбу друга, то Мисаурэни тем паче беспокоиться не о чем. Хотя, погодите-ка! А что если она не из-за нее, Батигар, а из-за Эмрика стала на Шигуб так неодобрительно поглядывать? Сомнительно, конечно, чтобы этот длиннолицый сумел Мисаурэнь всерьез заинтересовать, но чего на свете не бывает…

Мысль эта расстроила принцессу, и девушка приказала себе не забивать голову глупостями — мало ли что ей может померещиться. Пока Эмрик с Шигуб глаз друг с друга не сводят, нечего ей себе ревностью жизнь портить, невесть в чем подругу подозревать. Как будто та просто не может переживать за судьбу товарища…

Батигар догнала Мисаурэнь, и они бок о бок выехали на широкую площадь перед храмом Обретения Истины, с которой открывался изумительный вид на расположенный между двумя могучими реками город.

— Пожалуй, Ул-Патар будет покрупнее Чилара и даже побольше Сагры. Принцесса устремила на подругу вопросительный взгляд, но та, вопреки обыкновению, продолжала хмуриться и поддерживать разговор явно не желала. Зрелище раскинувшейся у их ног столицы империи ничуть не улучшило ее настроение, испортившееся еще при въезде в Ул-Патар, хотя видимых причин для этого не существовало, и самой ей удалось далеко не сразу разобраться в своих чувствах…

Мисаурэнь беспокоил Лагашир, рыскавший по базарам и лавкам всех без исключения городов, попадавшихся им на пути к Ул-Патару, в поисках каких-то снадобий и талисманов и решительно не желавший объяснять, что именно ему надобно и для каких целей. Ее раздражали Лив с Мгалом, которые вели себя как счастливые любовники, не замечавшие никого и ничего вокруг. Она вынуждена была признать, что ее стала утомлять восторженность Батигар, а ласки принцессы начали казаться пресными и уже не будоражили кровь, как прежде. И, наконец, Мисаурэнь выводило из себя сознание того, что Эмрик столь быстро охладел к ней и поглядывает на Шигуб с нескрываемым вожделением. Сперва она была рада, что он избавил ее от сцен ревности, ибо по собственному опыту знала: мужчину особенно озлобляет, если любовница покидает его ради другой женщины. Однако легкость, с которой Эмрик забыл о ней, со временем стала бесить ее, и чувство это, оказавшееся для нее внове, не способствовало, разумеется, поднятию настроения.