Скиппи умирает - Пол Мюррей

— О боже, — стонет она. — Дэниел, это правда?

— Это не из-за тебя, — отвечает он.

— О боже, — повторяет она и тяжело дышит.

Судя по голосу, она волнуется даже больше, чем он сам, и это, несмотря на все остальное, вдруг как-то согревает его.

— Дэниел, Карл опасен! Ты даже не представляешь себе, на что он способен…

— Можно тебя спросить кое о чем? — Ему не хочется спрашивать, но он уже не может себя остановить. — А у тебя с ним… Ты с ним… э…

Она вздыхает так, что это скорее похоже на стон.

— Послушай, Дэниел… — Она умолкает и снова вздыхает; он ждет, затаив дыхание, и все его нутро сжалось в одну невыносимо плотную пружину, которая утягивает его подбородок книзу… — В последний раз я видела Карла еще до дискотеки. Но мало ли что у него в голове происходит. Он буйный, Дэниел. Лучше держись от него подальше.

— Не волнуйся за меня, — отвечает Скиппи — просто и мужественно.

— А-а-а! Я говорю серьезно! Это же глупость — драться с ним. Тебе не нужно этого делать. Понимаешь? Просто приходи ко мне в гости, как договорились, ладно? Держись подальше от Карла и приходи прямо ко мне.

— Ладно.

— Обещаешь?

— Обещаю, — говорит он, скрестив пальцы, и отпирает дверцу кабинки.

За бассейном продолжают собираться мальчишки; там уже совсем мало места. В воздухе стоит густой сигаретный дым, летают туда-сюда невидимые сообщения, так что почти не остается кислорода, чтобы дышать; боевой дух в лагере сторонников Джастера подорван новым открытием: оказывается, Дамьен Лолор записывает ставки на драку и даже сам заключил пари, что Карл одержит победу в первые двадцать секунд или раньше, и ставит десять против одного, что Скиппи понадобится вызывать “скорую”, с оговоркой, если “скорая” действительно приедет, что его унесут на носилках. На неодобрительные замечания он реагирует своим натренированным хладнокровным взглядом.

— А что такого? — говорит он.

— Это чушь, Лолор.

— Да что тебе Карл хорошего сделал? Я сам видел, он тебя тоже сто раз в зад пинал.

— Послушайте, — говорит Дамьен, прерываясь, чтобы взять пять евро у Хэла Хили, ставящего одиннадцать против двух на то, что Карл одним ударом нокаутирует Скиппи, — я сам на сто процентов на стороне Скиппи. Я твердо верю в него, сердцем я за него. А это — это совершенно другое дело, просто спекуляция, которую ведет моя голова. Эти две вещи абсолютно не связаны друг с другом. — Он переводит взгляд с одного на другого: у всех недружелюбные, скептические лица. — Вам, я вижу, еще надо учиться четко разделять понятия, — наставительно говорит он.

— Ну и каковы шансы, что Скиппи победит? — спрашивает Джефф.

— Что Скиппи победит… сейчас посмотрим… — Дамьен делает вид, будто изучает записи ставок. — Ну, скажем… сто против одного.

— А я ставлю пять евро на то, что Скиппи победит, — твердо говорит Джефф.

— Ты уверен? — удивленно спрашивает Дамьен.

— Да, — отвечает Джефф.

— И я, — заявляет Марио, тоже доставая деньги. — Пять евро — что Скиппи победит.

Их примеру следуют Деннис и Найелл, а потом и Рупрехт, хотя, похоже, не слишком-то охотно, потому что он произвел собственные вычисления и у него получились какие-то астрономические числа.

— Пять евро на то, что Скиппи победит при шансах сто против одного, — весело повторяет Дамьен, выдавая Рупрехту расписку. — Удачи вам, джентльмены.

— Что такое “сто против одного”?

Никто не видел, как подошел Скиппи. Здесь, на холоде, в окружении ребят постарше, он кажется еще более бледным и щуплым, чем всегда, и почему-то насквозь промокшим, хотя он совершенно сух.

— Да ничего, — быстро отвечает Марио.

— Как ты? — спрашивает Рупрехт.

— Отлично, — отвечает Скиппи, дрожа, и засовывает руки в карманы брюк. — А где Карл?

Карла еще нет. Толпа начинает испытывать нетерпение. Уже не пять минут пятого, а десять, а потом четверть пятого; смеркается, моросит дождик, и кое-кто уходит. Тут Джефф Спроук даже позволяет забрезжить в своей душе крошечной надежде, что Карл может вовсе не явиться: скажем, он так обкурился, что обо всем забыл, или по пути его задержала полиция за поджог казенного шкафа, или он вообще раздолбай, которому просто лень прийти в назначенное место. На самом деле, как только Джефф приоткрывает дверь навстречу такой надежде, сразу находит множество причин, почему эта драка так и не состоится, и вот уже маленькая надежда выскакивает на волю, на простор, и вдруг почти перерастает в уверенность, и Джефф уже чувствует ликование, он уже собирается ткнуть в бок Скиппи, который стоит в задумчивости, весь посерев лицом, и сообщить ему, что нечего волноваться, потому что Карл не придет, а это, по умолчанию, значит, что победил он, Скиппи, так что он может идти и гулять с Лори, и все у них будет хорошо, и они всегда будут счастливы… и вдруг все как один затихают, гул прекращается, все поворачиваются в одну сторону, и у Джеффа вытягивается лицо, а надежда мгновенно блекнет и тает как дым.

Вначале Карл, похоже, даже не замечает собравшейся толпы — он стоит у стены котельной, докуривает сигарету. Потом, отшвырнув окурок, он направляется в их сторону. Мальчишки, стоящие плотным кольцом вокруг Скиппи, мгновенно расходятся, и тот оказывается в центре идеально круглого пустого пятачка, только Марио еще медлит, нашептывая ему на ухо что-то про стопроцентно надежный и смертельный прием карате, которым пользуются у них в Италии…

— Итальянское карате? — бормочет Скиппи.

— Это самое смертельное карате, какое только существует на свете, — говорит Марио и продолжает еще что-то говорить, но Скиппи уже не слышит его.

Он не отрываясь смотрит на Карла, который смеется своим мыслям, как бы не веря, что он вообще удосужился сюда притащиться, да и остальные уже смеются, потому что, когда Карл подходит ближе, видишь, какой он огромный, и насколько смешна сама идея Скиппи затеять драку с ним, — и Скиппи вспыхивает, вдруг осознав, что его красивый жест — не более чем шутка, и постыдная, и очень опасная для него самого. Но в то же самое время какой-то голос внутри твердит: у каждого Демона есть слабое место, у каждого Демона есть слабое место, — снова и снова, как будто на плече у него сидит та сова из “Страны надежд”, — у каждого Демона есть слабое место… А потом Карл снимает с себя школьный джемпер и закатывает рукава рубашки, и этот внутренний голос умолкает — вместе со всеми остальными.

Его рука от запястья до локтя исполосована длинными тонкими порезами. Их, наверное, сотни, разной степени свежести: одни ярко-красные, другие тусклые, уже переходящие в шрамы, — они так густо покрывают его кожу, что на ней, кажется, нетронутого места нет, как будто рука заново соткана из крошечных красных нитей. Теперь он впервые глядит на Скиппи — и хотя он улыбается, Скиппи видит сквозь эти глаза, что его мозг кипит, бурлит и доходит до короткого замыкания под действием какой-то мерцающей, лязгающей силы, — и вдруг Скиппи совершенно отчетливо понимает, что у Карла нет ни тормозов, ни совести или чего-то подобного, и что когда он сказал, что убьет его, то именно это и имел в виду…