Цена предательства - Александр Тамоников

Затем наверху послышалось шуршание гальки. Кто-то или проходил мимо, или приближался к яме.

Может он, этот кто-то, нес ему воду?

Над решеткой повисла бородатая физиономия. На едва понятном языке она спросила:

— Эй! Неверный! Слышишь, да? Че молчишь, да?

Проси че хочешь?

— Пить.

— Не слышу.

— Воды, — громче ответил Сергей.

— А-а! Сейчас, подожди, дорогой. Будешь пить.

Антон смотрел наверх, ожидая, что оттуда спустят сосуд с водой, но вместо этого вниз, прямо ему на голову, ударила струя мочи. И неестественный смех наверху, за решеткой:

— Что, русский? Напился, да? Еще хочешь? Говори, да?

— Напился, спасибо, сука, — ответил Сергей.

— Эй! Не слышу.

— Чтоб тебе, козлу горному, в рот дерьма наложили!

— Смелый, да, гяур? Давай, борзей! Себе хуже делаешь! А насчет воды? Смотри, еще захочешь, зови. Приду, ха-ха. Могу не один.

Со смехом физиономия убралась.

Сергей выругался. Будь он сейчас на воле и в порядке, вырвал бы он яйца этому абреку. Перевел бы, скота, в евнухи. Но мгновенную ярость погасила головная боль.

Антонов вытер лицо и прислонил висок к прохладной стене.

На вторые сутки ему сбросили веревку. Сергей, по приказу сверху, обвязался ею. Его подняли и повели в дом.

Там, на кошме, лежали пятеро мужчин. Они курили кальян, и облако дыма от анаши густым туманом стелилось по комнате.

Антонов стоял у дверей. Позади него два рослых араба. То, что они уроженцы Ближнего Востока, было видно по их одежде, отличной от национального одеяния чеченцев.

Четверо из лежащих, казалось, никак не реагировали на появление пленника, смотря своими одурманенными, ничего не соображающими глазами куда-то в вечность.

Но пятый, с безобразным шрамом через всю левую сторону лица, единственным мутным глазом внимательно и злобно смотрел на Сергея.

И от его взгляда веяло опасностью. Что-то этот урод явно задумал. Но что?

— Ответа долго ждать не пришлось.

«Урод», как назвал про себя человека со шрамом Антон, поднялся, медленно подошел к пленнику, ни на секунду не отводя от жертвы горящего безумием взгляда.

Он остановился вплотную перед капитаном. Заговорил, и из его рта ударило неприятным запахом гниющих зубов, лука и чеснока.

Сергей невольно отвернулся.

— Что, свинья, морду воротишь? Отвоевался, сука? Ну как тебе в Чечне, победитель? Хорошо, да? Тварь, мразь.

Мало вас режут, взрывают, стреляют, сжигают? Мало?

Будет больше. Вся проклятая, вонючая Россия будет гореть. Все будет гореть. Пока пепел не останется. И так будет, я тебе говорю, понял, свинья немытая?

Он отвернулся, казалось, закончив беседу с пленным, но тут же резко ударил Антона в лицо, круша зубы.

Капитан упал на кошму.

— Убью, тварь неверная!

Урод будто сошел с ума. Он принялся неистово избивать лежащего. Кованые армейские ботинки врезались в ребра Сергея, с хрустом ломая их. Удары сыпались по всему телу. И Антонов не мог даже прикрыться.

Лежащие неподалеку, мало что понимающие от анаши горцы истерично смеялись.

Видимо, утомившись, урод остановился. Из уголков его обезображенного рта проступала пена. Он что-то приказал арабам. Те, подхватив избитое тело, вытащили его во двор.

В помутневшем сознании Антонова теплилась надежда, что все кончилось и его спустят обратно в яму.

Но самое страшное только начиналось.

Тело капитана бросили поперек стола для разделки продуктов. Из дома следом вышел взбесившийся урод.

Он опять что-то коротко приказал, и Сергея облили водой. Сознание немного прояснилось.

Урод схватил пленника за волосы, поднял его голову и сказал своим вонючим ртом прямо в ухо Сергею:

— Что, падла, думаешь, все кончилось? Да, сука? Не угадал. Для тебя, собака, ад только начинается.

Он бросил голову пленника, разрезал веревку сзади, освободил его правую руку, вытянув ее вдоль стола.

Стволом «ТТ» прижал кисть и дважды выстрелил. На фоне общей боли Сергей почувствовал лишь сильное жжение.

Урод продолжал дьявольскую пытку.

Он сбросил Антонова со стола, выстрелил ему в ногу, целясь в коленный сустав, но пуля прошла выше, пробив навылет мягкие ткани и не задев кость.

Отбросив пистолет в сторону, урод рывком поднял капитана. Лицом к лицу.

— Твоего бога распяли, собака, следуй же за ним, тварь!

Он бросил Антона на деревянную дверь сарая, примыкающего к дому. Сергей не удержался, сполз на землю.

Урод приказал, и арабы подняли его. Обезображенная шрамом физиономия вновь приблизилась.

— Нож! — потребовал бандит.

Уроду подали широкий длинный тесак. Он схватил Антонова за левую руку, прислонил ее к двери и сильным ударом пригвоздил ладонь. Лезвие вошло между костей кисти. Сергея отпустили. Он рухнул вниз, но широкое лезвие удержало тело. Так, полураспятый, он и повис, еще сохраняя остатки сознания.

— Ну что, русский? Как тебе наше гостеприимство?

Понравилось, собака? Так и будешь висеть, пока не сдохнешь.

Сказав это, урод смачно плюнул в лицо пленника.

И приказал другим полукольцом обступившим место пытки и с ухмылками глядящим на происходящее боевикам — Всем, кто проходит мимо, плевать в него, пса смердящего. Поняли?

Гул понимания и одобрения прошелся по немногочисленной толпе.

…Увядающая сила, умирать так умирать,

До кончины губы милой я хотел бы целовать

Сняли его через сутки, по приказу широкомордого Али. Эти сутки он отсутствовал, а когда вернулся и увидел распятого полуживого пленника, пришел в ярость.

Он орал на урода, тыча тому стволом пистолета под подбородок. Главарю банды пришлось не по душе, что кто-то подпортил товар, принадлежащий лично ему.

Капитана Антонова сняли и вернули в яму.

И там он почувствовал, что боль ушла, осталось чужое, изуродованное тело и необычайная ясность ума.

Через неделю, может, раньше, его, Сергея, подняли вновь.

Посреди двора лежал избитый в кровь солдат-контрактник, судя по погонам и возрасту.

Он лежал, связанный по рукам и ногам. А вокруг все те же лица — наемники Али. Сергея подвели к солдату.

Али обратился к капитану: