Бабы строем не воюют - Елена Кузнецова

– Ну да, – сморщилась Светка под общий смех. – Этот, может, только нашей Каурке сгодится…

Арина шикнула на разошедшихся девиц – негоже так подругу дразнить, и нашла взглядом Млаву. С вечно сонной, равнодушной ко всему, кроме еды, воспитанницей происходило что-то непонятное: она стояла, хватая ртом воздух, во все глаза таращилась на обнаженного парня и, похоже, не слышала, что говорят развеселившиеся девки. И побледнела при этом до синевы – еще чуть-чуть и сомлеет.

– Млава! – позвала ее встревоженная Арина. – Млава, да что с тобой?

Стоящие рядом девчонки подтолкнули толстуху к столу.

– Иди, теперь ты попробуй. – Чтобы вывести девку из странного оцепенения, Арина взяла ее за руку и хотела подвести ближе, но Млава неожиданно резко вырвалась и отшатнулась.

– Я? – взвизгнула она. – Это?! Эту гадость?! В руки?! Не-э-эт! Я матушке пожа-а-а-алуюсь! – и кинулась было прочь, да Вея перехватила ее и закатила звонкую оплеуху.

– Тихо!

Толстуха охнула, дернулась, схватилась за щеку, но выражение лица стало хоть немного осмысленным, и то хорошо.

– Дайте воды, – не оборачиваясь, велела Арина, снова беря ее за руку. – Тихо-тихо, – уже спокойно проговорила она, усаживая всхлипывающую девку на скамейку, пододвинутую Веей. – Водички-то выпей…

Млава жадно хлебала воду и хлюпала носом. Немного успокоившись, она утерлась поданной Юлькой ширинкой и неожиданно выдавила из себя:

– А что, правда у всех мужей так?.. И что с этим, – девчонка с неподдельным ужасом взглянула на лежащего обнаженного отрока и тут же отвела взгляд, – делать-то надо?

Дружный гогот девиц почти заглушил ее последние слова, а Аринка беспомощно оглянулась на Ульяну и Вею. Чего-чего, а ТАКОГО вопроса от взрослой уже девицы она не ожидала…

– Ты что, слепая совсем? – вытаращилась на Млаву подошедшая поближе Юлька. – Мужей в бане не видела?

Млава только замотала головой:

– Мы всегда с маменькой и бабкой Капой… А еще маменька говорила – грех это…

«Ой господи! Да кого же Тонька из дочери вырастить-то хотела? Совсем полоумная! И до скотины-то девку деревенскую умудрялась не допустить, а уж тут, видать, особо постаралась. И что бедная дуреха в первую ночь мужу устроит? Что с ней, такой, теперь делать?»

Пока Арина ломала голову, Ульяна подсела к Млаве с другой стороны, приобняла (еле руки хватило), попыталась было прижать ее к себе, да где там – не каждому мужу под силу этакую-то гору сдвинуть. Жена обозного старшины была в крепости самой старшей из женщин и девчонкам казалась уже старухой. Особо острым умом она вроде бы и не отличалась, но жизненный опыт и мягкость характера сделали ее незаменимой утешительницей для всех влипших в мало-мальскую неприятность. Отроки-то не особо с ней разговаривали – все больше к Плаве бегали, а вот девицы плакались ей частенько. И сейчас, поглаживая Млаву по плечу, Ульяна вроде бы только к ней обращалась, но на самом деле говорила для всех девок:

– Ну чего ты испугалась? Все мы через это проходим – такая у нас, у женщин, судьба. И не сказать чтобы такая уж горькая – радости в том тоже много. Без плотской любви счастливой не станешь.

– Вот-вот, – пробурчала Вея. – А что там поп про грех талдычит… посмотришь, до чего он себя довел, и сразу грешить ринешься. Любовь – не грех, это отказываться от нее грешно. Лада рано или поздно накажет.

– И не надо бояться, – Ульяна сделала вид, что не заметила оговорки про языческую богиню, – мужи и жены так сотворены, что подходят друг другу, как… ну вот как рука и рукавица.

Млава еще раз посмотрела на Клюкву, вздрогнула и быстро перевела взгляд на стоящих с другой стороны стола подруг, опять пробежала глазами туда-сюда. Арина облегченно вздохнула: слава тебе господи, наконец-то думать начала! А Ульяна продолжала:

– Ну подумай сама – если все на самом деле так тяжко и больно, то род человеческий давным-давно прервался бы, а ведь люди испокон веков лучше всего делают то, что им нравится, так ведь? Не буду врать, без боли жизнь не обходится, детей рожать иной раз и в муках приходится, но ведь и радости они сколько приносят! Так и тут… – Она кивнула в сторону стола, хотела сказать что-то еще, но ее перебила Дунька, до того, как и Млава, не принимавшая участия в общей суете:

– Да врут все! Не радость это – мука одна! Потом, наверное, привыкают… куда деваться-то? – У нее, в отличие от подружек, данное действо не вызывало ни интереса, ни смеха, но совсем не так, как у толстухи, иначе – не было для нее в этом тайного. И тут же поспешно – слишком поспешно, для подружек, добавила: – Слышала я, как Вара в первую ночь криком исходила.

– Так то в первую, – со знанием дела хмыкнула Манька, ее двоюродная сестра, и закатила глаза. – Зато потом…

Девки прыснули, только Евдокия смотрела все так же хмуро. Арина подосадовала на себя, что после совета с Филимоном совсем забыла про нее. Ведь хотела же поговорить!

«Вару ли ты вспомнила, девонька? Похоже, не слишком хорошо у тебя первый раз сложился – вон как передергиваешься. Это уже исправлять надо, а то так и навсегда может остаться – и самой мучение, и будущему мужу никакого удовольствия. А без этого семейная жизнь не заладится… Ну не сейчас про то говорить, не при всех. Потом время выберу, пока что другими надо заняться.

Жаль, во время обряда не успела, и так насилу успокоили. Но разбираться с этим еще предстоит».

– Ладно, девоньки, про это вам и матери не раз говорили, да и мы на все ваши вопросы ответим, но пока наше дело – за ранеными отроками ухаживать. Вот вы сейчас морщились, а ведь привезут их сюда, ранами да дорогой истерзанных, – а тут вы привередничаете. Неужто сами никогда не болели? Себя-то на их месте представьте – приятно?

Девки присмирели, кое-кто и с лица спал: то ли воображение заработало, то ли сами пережили подобное или кто из близких.

– А самое главное, – опять подала голос Вея, – вы их своим пренебрежением мужской силы навсегда лишить можете. А значит, и себя в будущем – защиты.

– Это как? – Машка хоть и рванула следом за Проськой одна из первых, но требование Юльки выполняла явно через силу – уж больно брезгливо при этом выглядела боярышня. Да и сейчас взгляд от стола отводила.

– А вот так, – подтвердила Ульяна. – Как вы на отроков сейчас смотрите, такими они и мужьями станут; не вам, так другим девкам. Коли видите вы в них защиту и опору, поддерживаете в них гордость мужскую, уверенность в себе – все это к вам сторицей вернется. А будете носы морщить да брезговать – в ответ презрение получите, а то и что похуже. Кому это надобно? – Она вздохнула, погладила напоследок Млаву по плечу еще раз, а потом подтолкнула ее к столу. – А пока благодарите Господа, что есть вам у кого учиться. Не за чужими ведь ходить будете – за своими… дай бог, чтоб пореже…

Вот эти слова Ульяны Арина и вспомнила. У нее-то при виде истерзанного и измученного Андрея даже и помыслов о плотском грехе не возникло – куда там! Только муку его сейчас видела и ощущала ее, будто свою. Училась она у Юльки старательно, но все равно в первый раз руки невольно тряслись от страха: вдруг что-то не так сделаю? Едва с собой справилась, постаралась запрятать свои переживания куда подальше – не до них, тут спасать надобно.