Вавилонские книги. Книга. 2. Рука Сфинкса - Джосайя Бэнкрофт

– Очень хорошо, – сказал Сфинкс, и на этот раз Сенлин отчетливо расслышал в его голосе удовлетворение.

– Думаю, он рабочий или ремесленник. Взгляните, какие у него узловатые руки. – Сенлин обвел их контуры пальцем, не касаясь картины. – Взгляните, как он держит их на коленях. Он гордится своими руками.

– Это одно из самых точных описаний Зодчего, какие я когда-либо слышал.

– Это Зодчий? – Сенлин посмотрел еще раз и попытался примирить относительно скромный облик мужчины с величием Башни.

Задача показалась невероятно сложной.

– Разве ты не узнаешь стул? – сказал Сфинкс, касаясь скромного сиденья, стоявшего у стола. Сенлин увидел в этом жесте почтение. Это все же был не музей, а храм. – Он вечно жил в дороге. Вот почему у него было так мало вещей. Все, чем он владел, – все, что ты видишь здесь, – могло быть в любую минуту упаковано и погружено на мула. Он спал там же, где ходы, и поскольку их койки собирались с началом работы – он делал то же самое.

– Но при этом возил с собой собственный портрет? – проговорил Сенлин с намеком на легкомыслие и тотчас же понял, что шутку не оценили.

– Не будь таким грубым. Я его повесил. Зодчий вовсе не был тщеславен, хотя имел на это все причины. Ты сказал, на вид ему шестьдесят. На самом деле он позировал для портрета в возрасте ста девяти лет.

– Невероятно, – сказал Сенлин со всей возможной доброжелательностью.

Сфинкса это не обмануло.

– Думаешь, это невозможно? Поверь мне, так оно и было.

– Говорите по собственному опыту?

– М-да, ты все-таки не знаешь страха.

– Сэр, последние десять дней меня изводили галлюцинации, лихорадка и смертельные ловушки. Несколько минут назад я со всеми попрощался, поскольку думал, что умру. Что бы вы со мной ни сделали, я восприму это как отсрочку приговора.

– Чудесно! – Сфинкс рассмеялся. – Теперь я понимаю, что такого в тебе увидела Мария.

Как ни пытался Сенлин произвести впечатление неуязвимости, он слегка пал духом:

– Несомненно, к этой минуте я уже достаточно проявил себя. Я подписал ваш контракт, принес вам книгу. Вы не могли бы поведать, что вам известно о моей жене?

Сфинкс вздохнул, и звук напомнил тормозящий поезд.

– Не очень много. Я знаю, что она живет в Пелфии. Я знаю, что она некоторым образом связана с Вильгельмом Горацием Пеллом, могущественным герцогом, хотя мне точно не известно, что именно их связывает. Возможно, она его служанка; возможно, гостья. Прошло много месяцев с той поры, как я в последний раз видел ее, но нет никаких свидетельств того, что ее положение изменилось.

– Сколько месяцев прошло?

– Десять месяцев. Кажется, это было в начале октября.

– Октября! – Смешок застрял у Сенлина в горле, родив сдавленный стон. Уже июль. Сколько жизней он прожил с октября? Побывал бухгалтером, пиратским капитаном, а теперь стал шпионом. А сколько жизней прожила Мария? Он почувствовал себя ужасно обманутым. – Как вы можете заявлять с уверенностью, будто знаете хоть что-то? Десять месяцев!

– Прошу прощения, мне известно достаточно, – парировал Сфинкс чуть более резким тоном. – Мои глаза внутри Пелфии в последнее время не очень надежны, и все-таки ничто не входит в порт и не покидает его без моего ведома. Я бы знал, если бы она оттуда ушла.

Сенлин не переставал качать головой:

– Даже по Черной тропе? Даже посредством погребального костра?

– Видимо, нет. Но я полагаю, что у нее все в порядке, о ней заботятся.

– С чего вдруг вы такое предполагаете? Каждый, с кем я тут познакомился, превратился в хода, изгоя или труп. Полагать, что у кого-то дела идут хорошо, – это просто бред!

Сфинкс стал подниматься до тех пор, пока не сложилось впечатление, что он встал на пуанты. Серебряный камертон, которым он однажды испепелил рой бабочек, снова появился в его руке.

– Не рычи на меня, Томас Сенлин, а не то я тебе сердце остановлю.

Сенлин тотчас же вскинул руки и отступил на шаг:

– Простите. Я не хотел вас оскорбить. Я всего лишь немного удивлен.

Искрящаяся штуковина исчезла в рукаве.

– Я предполагаю, что она в безопасности, потому как альтернатива лишит тебя присутствия духа, а мы оба знаем, что ты должен справиться. Твоя жизнь так и останется трясиной, пока это не случится. Мне нужны твои глаза в Пелфии, тебе нужна моя помощь, чтобы добраться туда. Вот почему ты будешь считать, что Мария жива, здорова и ждет, пока ее разыщут.

Сенлин с трудом вынудил себя внять словам Сфинкса. Хозяин Башни был прав по крайней мере в одном: он должен довести дело до конца.

– Спасибо, что сказали, – проговорил Сенлин хриплым голосом.

– На здоровье. – Сфинкс повернулся к единственной двери в комнате. – А теперь я хочу тебе кое-что показать. Думаю, это поднимет тебе настроение.

Примыкающая комната выглядела полной противоположностью чего-то, способного поднять настроение. Тусклый свет, низкий потолок и затхлый воздух; в центре возвышалась конструкция, напоминающая заколоченную беседку.

– Что это такое? – спросил Сенлин, вглядываясь в щель между шестами. Он ничего не увидел во тьме «беседки».

– Это устройство для анимации неподвижных изображений.

– Зоотроп? До чего огромный. Я думал, это маленькая штуковина, игрушка.

– С твоей точки зрения, вероятно, так и есть. У технологии есть свойство деградировать по мере того, как она отдаляется от первоисточника. В этом нет ничего странного. Таков естественный процесс: пользователи переделывают машину под свой уровень понимания. Инструмент мудреца становится игрушкой простака.

– Простака! – обидчиво повторил Сенлин.

– Не будь таким чувствительным, Том. Наслаждайся моментом. Перед тобой чудо света – зоотроп Огьера. Невозможно постичь гений, который требуется, чтобы создать такую вещь. Шестьдесят четыре раскрашенных панно, на которых каждое прикосновение кисти, каждый оттенок краски в точности соответствует следующему изображению в очереди.

Сенлин напрягал извилины, пытаясь вообразить себе такую вещь.

– Могу я увидеть, как он вращается?

– Сперва установим твою картину на место. Не соблаговолишь передать мне своего Огьера?

Сенлин достал свернутый холст. Тот долго пролежал у него в нагрудном кармане и немного истрепался по краям. Ему сделалось стыдно за то, что он так грубо обращался с ценным артефактом.

Железная полоса разделила зоотроп на два полушария: верхняя половина была решетчатой, как забор; нижняя содержала последовательность шкафчиков, и каждую дверцу украшал номерной знак, от одного до шестидесяти четырех. Сфинкс поворачивал колесо вручную, пока перед ним не оказался номер три. Он открыл шкафчик, достал пустой деревянный подрамник и начал тонкую работу по прилаживанию шедевра.