Похитители бриллиантов - Луи Анри Буссенар

Это был мужчина лет сорока, с высоким лбом; его красивое лицо заросло густой черной бородой, в которой серебрилась седина. Никто не знает его имени. Его зовут Инженер, вероятно, потому, что он человек широко образованный и на своем участке проявил большое знание техники. Должно быть, он пользуется большим доверием, раз товарищи по работе возложили на него такие опасные обязанности, с которыми он, впрочем, справляется тактично, но твердо.

Справа от него стоит мастер Виль – читатель его узнал. Виль стоит, вытянувшись во весь свой высокий рост, и храбрится, несмотря на полученную головомойку и на страшную опасность, которая над ним нависла.

Наконец, слева стоят Альбер де Вильрож и Александр Шони. Несмотря на все, чем этот подлец Виль был им обязан, он смеет возводить на них ложное обвинение! Они грустны, но держатся гордо, без вызова, однако и без приниженности, и производят самое выгодное впечатление на всех этих деклассированных людей, видавших виды и знающих, что такое мужество.

Альбер, снедаемый тревогой, кажется безучастным к тому, что происходит вокруг. Мысленно он рядом со своей любимой, на помощь которой он хотел бы лететь, с которой неумолимый рок разлучил его именно тогда, когда она особенно нуждалась в его защите.

Однако де Вильрож не теряет надежды. Он помнит, что Жозеф свободен, – Жозеф, на ловкость и преданность которого вполне можно положиться. Главное – вырваться. Он делает над собой усилие, и ему кое-как удается совладать со своей тревогой.

К счастью, тут Александр, который чувствует себя так же свободно, как если бы находился в Париже, в каком-нибудь салоне. Он скорее кажется зрителем, чем действующим лицом, для которого развязка драмы может оказаться роковой, и спокойно ожидает возможности отвечать на вопросы и пользуется неловкой ситуацией, в которой очутился мастер Виль. Положение нисколько не кажется ему безвыходным. Напротив, публика ведет себя пристойно, что случается редко. Совершенно необычно, чтобы судебное разбирательство обходилось без криков, без брани и без драк между сторонниками и противниками обвиняемых. Это тем более удивительно, что народ-то все собрался отчаянный.

– Я спросил только что, – строгим голосом продолжал председатель, – имеем ли мы дело с кражей или просто с убийством. Сейчас я объяснюсь. Наш город только еще организуется, и все мы стараемся прежде всего оградить право собственности, даже если для этого придется применять меры совершенно исключительные. Мы приговариваем к смерти за воровство, однако нам пока нечего заниматься убийствами, которые, к сожалению, слишком часто происходят в драках.

– Этого еще не хватало! – заметил какой-то янки, который тут же обстругивал кусок дерева. – Разве дуэль не существует у большинства цивилизованных народов? Мы затеваем драки во время игры или когда напиваемся, то есть каждый день. Мы никому не причиняем никакого зла, а что касается наших собственных шкур, то мы вправе протыкать их, сколько нам угодно. Не так ли, джентльмены?

Циничный выпад был покрыт взрывом смеха, который ясно показывал умонастроение публики.

– Я отлично вижу, – продолжал янки, – куда гнет уважаемый председатель. Может случиться, что кто-нибудь из нас вздумает упрекнуть этих двух джентльменов в том, что они в свое время покинули прииск немножко неожиданно, я бы сказал – немножко внезапно. Черт побери! By God! У нас еще не у всех зажили рубцы, которые мы от них получили. Я уж не говорю о моем компаньоне, о покойном Дике, который получил такой миленький удар навахой. Что ж, ничего не скажешь, игра была честная. Они палили в нас из ружья, они обрушили на нас стенку конюшни в краале, они выпустили на нас табун взбесившихся лошадей и топтали нас копытами. Но, я повторяю, все это была честная игра… By God! Как они отступали! Я бы отдал мой алмазный участок за то, чтобы быть с ними! Тем более что ведь все мы ошибались. Как это мы оказались такими дураками? Как мы могли поверить этим неотесанным бурам, которые из кожи вон лезли, чтобы заставить нас принять этого джентльмена за Смита?

– Верно! Верно! – воскликнуло не менее двадцати голосов на самых разнообразных языках.

– Мы потом видели Сэма Смита и признаем свою ошибку!.. Джентльмен спасся чудом. Это нас научит быть в другой раз поосторожнее.

– Вы правы, – с ненавистью заметил мастер Виль. Он вспомнил угрозу председателя и нарушил наконец свое молчание. – Но одно дело – всеми средствами защищать свою жизнь, и совсем другое – подло убить ночью безобидного старика, чтобы забрать у него его добро…

Александр пожал плечами и презрительно улыбнулся.

– Джентльмены, – продолжал полицейский, – многие из вас находились на прииске в Нельсонс-Фонтейне, когда произошло это ужасное преступление. Убитый еврей провел там всего несколько дней, когда неизвестно откуда появились два француза. Один из них удрал, второй сидит сейчас рядом с главным обвиняемым. А этот главный обвиняемый работал на прииске, и, когда мы его арестовали, все его узнали. У него была довольно долгая беседа с теми двумя французами, а затем, когда стемнело, они отправились к еврею в фургон, в котором тот проживал со своей дочерью. Поводом была продажа участка. Покупатель уплатил деньги, и три француза тотчас скрылись. А наутро торговец был найден плавающим в луже крови. Его дочь и прислуга лежали связанные в глубине фургона, касса была взломана, товары валялись в беспорядке.

Ни Альбер, ни Александр не поддерживали с Нельсонс-Фонтейном никакой связи после своего отъезда и, естественно, ничего не знали об убийстве. Когда их схватили люди, которыми руководил мастер Виль, и выяснилось, что Виль – полицейский и что он обвиняет их в убийстве и грабеже, Александр подумал, что ему придется отвечать за злодейства Сэма Смита. Когда же его личность была установлена людьми, которые его знали, он надеялся быстро распутать недоразумение и доказать, что его еще раз приняли за Смита.

Но полицейский уверенно говорил о преступлении, которое было совершено, когда Смита в алмазном крае не было. Дело чрезвычайно осложнялось. Над Александром Шони нависла страшная опасность.

Несмотря на все свое обычное самообладание, Александр затрясся и воскликнул сдавленным голосом:

– Убит?! Еврей из Нельсонс-Фонтейна?

– Да, господин француз! Убит за несколько часов до того, как вы так поспешно скрылись с обоими вашими приятелями. Вы поступили довольно-таки неумно. Надо было, по крайней мере, переждать несколько дней, тогда на вас не пало бы подозрение. Но из всего населения прииска только вы одни скрылись и пытались замести следы. Должно быть, вы имели серьезные основания…

Александр и Альбер были ошеломлены и не знали, что ответить. Но их молчание, их тревога произвели