Кровью и жизнью - Елена Добрынина

поезда в волчье логово казалась мне безмерно далекой. Внезапно накатила усталость, оставляя после себя отупляющее равнодушие. Голова казалась совершенно чужой, веки тяжелыми. Я едва подавила зевок.

–Давайте. И паниковать, и, может даже, буянить, но уже завтра. Сейчас кому-то пора спать. Пойдем, воробышек?

— Да, да, — закивала я, закрыв глаза, — конечно, пойдем. Сейчас... только посижу тут немного.. самую чуточку.. и пойдем.. угу.. мм

Сквозь сон я чувствовала, как меня, посмеиваясь, подхватывают на руки, и крепко вцепилась в свою теплую уютную переноску. А когда очутилась в показавшейся неожиданно холодной кровати, протестующе захныкала.

— Спи, чудо, — донеслось издалека, и меня окутало теплое мягкое одеяло.

Утро нового дня принесло ощущение некоторой неловкости. И от того, что уснула в гостиной при всех, и от того, что спала, как упала, в платье. А когда я вспомнила, чем придется сегодня заниматься, желание выползать из-под одеяла и вовсе пропало. Я малодушно провалялась в тепле и неге еще некоторое время. Пока в памяти не всплыл мист Грей, невозмутимо перечисляющий возможные методы моего обучения, и я быстренько пошла приводить себя в порядок.

Спустившись вниз, я обнаружила на столе свой завтрак, заботливо накрытый прозрачной крышкой с термоартефактом. Экономку и помощниц по хозяйству я не нашла. Зато в саду быстро отыскался Ноэль, раздобывший мяч для хендбола и упражняющийся в его подкидывании. Мальчишка мне обрадовался, увязался хвостиком и, пока я завтракала, докладывал мне обо всем, что сам знал.

Джеймс на несколько ближайших дней отпустил мистресс Хоксли и помощниц, только кухарка будет приходить по утрам и готовить еду на день. Сам хозяин дома с менталистом вместе отбыли в мастерскую, но должны вернуться еще до обеда. Меня они будить запретили строго-настрого, зато выдали Ноэлю дополнительную порцию пирога со взбитыми сливками. Дальше шел рассказ, о том, как меня вчера укладывали спать, но его я слушать не пожелала, мне и так было неловко. Зато с удовольствием скоротала время до возвращения Эверта перекидываясь мячом с рыжиком.

В саду стояла такая солнечная, летняя уже погода, что совершенно не хотелось думать о плохом. Почему, когда все хорошо, не замечаешь, таких простых, но важных вещей: дуновения теплого ветерка на щеке, приятной прохлады шелкового платья, красоты природы вокруг; не испытываешь радости от того, что просто двигаешься, живешь , дышишь. Сейчас я остро ощущала этот восторг бытия. Вдруг подумалось,что времени у меня, возможно, не так уж и много. Спокойно подумалось, отстранено.

Запыхавшиеся и раскрасневшиеся от беготни, мы радостными возгласами встретили вошедшего в сад менталиста. Ноэль, не долго думая, кинул ему мяч.

— Как у вас весело! — тот ловко принял подачу. — К празднику готовитесь?

Настроение сразу же поползло вниз. Ни с чем хорошим грядущее празднество не ассоциировалось. Я тряхнула растрепавшейся гривкой. Время для игр закончилось. Пришло время для серьезной работы.

Мы расположились прямо в гостиной. Меня устроили на диване, и я возлежала на подушках, словно спящая принцесса из сказки. Эверт придвинул к дивану кресло и обосновался в нем. Ноэль, наоборот, выбрал кресло подальше (чтобы и не мешать, и видно было) и забрался в него с ногами.

— Так, воробышек. Помочь тебе вызвать нужное воспоминание я могу, это не трудно. Сложность в том, что я не сумею сделать это, пока ты настроена на какую-либо магию. Это все равно, что ты щит свой поставишь: к тебе не пробьюсь, а вместо этого сам получу водный привет, ну или ледяной, как мне повезет. Поэтому придется действовать в обратном порядке: я погружаю тебя в воспоминание, а ты уже изнутри настраиваешься на нужную ось. Это сложнее. Но попытаться стоит. Скажи, когда будешь готова, хорошо? — Диксон говорил и одновременно не спеша закатывал рукава светло-голубой рубашки, и его спокойствие передавалось мне.

Я полежала немного, выравнивая дыхание и вспоминая ощущения, которые нужны мне были, чтобы «включить» дар воды.

— Да, готова, — сказала, наконец, не открывая глаз.

На виски легким касанием легли ладони менталиста, даря разгоряченной коже приятную прохладу, и разверзлась моя личная Бездна.

Чужие воспоминания ошеломили своей яркостью и четкостью. Я снова была Тилли. Я приходила в себя в темноте на огромном жертвенном столе. Я чувствовала, как впиваются в запястья цепи, как ломит спину от стылого холода камня. Это я, скованная ужасом, снова глядела в глаза человеку, в котором не осталось ничего человеческого. И ненавидела.. Бездна, как же я его ненавидела! Как пыталась выбраться из пут страшного заклинания — и не могла. Где-то за этими страданиями мелькнула мысль, что я должна что-то сделать.. но что.. я не могла вспомнить. И лишь когда потоки энергий хлынули в меня и отразились сильнейшим магическим выбросом, пришло осознание: магия.. я должна была настроиться на магию воды.. Но было поздно.

Я медленно пришла в себя, открыла глаза и резко села, обхватив себя руками. Меня трясло, по щекам стекали не сдерживаем ничем слезы. Эверт что-то мне говорил, поглаживая по спине, должно быть успокаивал, слов я не могла разобрать. Бледный Ноэль смотрел на меня такими встревоженными глазами, что я сразу спросила, кричала ли я. Мальчишка только кивнул. Звуки вернулись, голова перестала кружиться. Я посмотрела на менталиста.

— Еще раз.

— Ты уверена? Выглядело это, мягко говоря, страшно.

— Да, уверена. — Я старательно вытерла мокрые глаза и щеки и снова улеглась на диван, восстанавливая дыхание.

В этот раз было ни капли не легче. Я помнила, что должна сохранять холодную голову, обуздав внутри запал ярости. Но чувства Тилли раздирали душу напополам. Напрасно я думала, что смогу привыкнуть к происходящему. Ничего не получалось. Очнулась я еще более взвинченная, чем до этого.

— Все, воробышек, делаем перерыв. Тебя снова трясет, — Диксон уже где-то раздобыл стопку кипенно-белых платочков и теперь, словно сиделка при больном, вытирал мне мокрые щеки, придерживая одной рукой за плечо. Джеймс, который, оказывается, тоже был здесь, и успел принести мне воды, смотрел при этом с таким сочувствием, что я попыталась ему улыбнуться. Но, судя по странному выражению его лица, сделала это зря. Рыжик же на правах ребенка просто примостился со мной рядышком и уткнулся носом в бок.

— Не понимаю, почему не получается, — произнесла, поглаживая рыжую макушку. — Такие сильные эмоции, никак не выходит их успокоить...

Меня почти насильно, чуть не с ложечки, накормили обедом. Затем мы все вместе прогулялись по саду и даже потешили Ноэля тем, что бросали ему мяч по