Воин - Олег Бубела

Вернувшись к себе, я так и сделал.

Сестренка, мягко говоря, была не в восторге от моих новостей, но возражать не стала. Я забеспокоился:

– Алона, что с тобой? Ты даже не обругала меня… Ты там вообще здорова? Как себя чувствуешь?

Гномка вздохнула:

– Алекс, не стоит вести себя со мной, как с маленьким ребенком. Я же все понимаю, у тебя просто не было другого выхода, так что не надо оправдываться! Я хочу думать, что ты остался помогать королю Мардинана только из благородных побуждений, и не хочу знать, чем это ты объяснил для себя.

«Ого, взрослеет девочка, – подумал я. – Что-то долго мы не виделись. Прошло всего полгода, а какие разительные перемены. Наверное, хороших учителей нашел ее отец, раз за такой срок…»

Я оборвал свои мысли и сказал:

– Ты начинаешь меня пугать. Такое впечатление, что я проспал добрых лет десять, за которые ты успела стать довольно мудрой девушкой. Что там у вас творится?

– Ничего страшного, Алекс, просто я, по твоему совету, начала недавно разбирать старые свитки, в которых записана история нашего народа… Знаешь, она очень отличается от общепринятой, там совсем нет героев, зато подлости и жадности – хоть отбавляй! Не зря меня отец отговаривал от этого… Хотя потом сам же и достал эти свитки, сказав, что они из его секретной библиотеки.

– Не переживай, Алона. В истории есть не только подлость, но чаще всего именно она попадает на страницы рукописей, так как наиболее быстро запоминается и надолго остается в памяти. Если один король правил тихо и мирно, и при нем народ жил спокойно и счастливо, в свитке он получит всего несколько строк. А вот если второй рассорился со всеми соседями, перебил своих родственников, пошел войной на друзей… это все нужно подробным образом записать! Так что учись читать между строк.

– Но там же пустое место! – удивилась Алона, напомнив мне себя прежнюю.

– Иногда, чтобы прочитать там, нужно обладать большим умом и воображением. Этому тоже можно научиться, а я уверен, что отец подобрал тебе лучших учителей.

В ответ сестренка мне пожаловалась:

– Совсем они меня замучили! Не оставляют ни капли свободного времени, магией приходится заниматься ночами, будя всех в округе!

Похоже, она продолжала совершенствовать умение работать боевыми плетениями, раз такой грохот на тренировках. Нет, рано я начал волноваться, Алона осталась большей частью той взбалмошной девушкой, которая так хорошо мне запомнилась. Эта мысль вернула мне хорошее настроение.

Я поговорил с сестрой на общие темы, мимолетом узнав о ее успехах на ниве ученичества и о ситуации в королевстве. Набеги кочевники больше не совершали, но войска с границы гномы убирать не собирались. Это напомнило мне о моей проблеме, поэтому я попросил Алону передать амулет отцу.

– Хорошо. У него как раз должен закончиться совет.

Начались минуты ожидания, а потом я услышал голос Шаракха. После кратких приветствий я поинтересовался, связывался ли с ним Фариам. В ответ правитель объяснил, что ситуацию знает, войсками поможет, но больше чем три тысячи латников выделить не в состоянии, так как сам обеспокоен и не хочет оставлять открытыми границы Подгорного королевства.

– А зачем ты в это ввязался? – спросил вдруг он.

Я поинтересовался, есть ли рядом Алона, и, получив отрицательный ответ, подробно рассказал обо всех моих предположениях и опасениях. А напоследок посоветовал утроить бдительность не только на границе, но и в самом королевстве, чтобы в него под шумок не проникли имперцы со слащавыми речами и тугими кошельками. Шаракх немного подумал над моими словами, а потом заметил:

– Ты рассуждаешь прямо как Фариам. Он тоже предлагал мне нечто подобное и предупреждал о возможных проблемах.

Я усмехнулся и сказал, что не только у дураков мысли сходятся, а потом попросил сообщить Алоне, что теперь я буду связываться с ней нечасто, так как дел предстоит по горло. Шаракх пообещал и прервал связь, напоследок пожелав мне удачи. Пряча амулет на груди, я подумал о том, что именно удача мне сейчас явно не помешает.

Ну а после ужина были похороны. Уж насколько я не любил данные мероприятия, но сегодня мне обязательно нужно было присутствовать на нем, ведь как-никак погиб один из членов моего отряда, а это накладывало определенные обязательства. В этот раз процессия была весьма небольшой – присутствовали только мои ребята, Хагел с теми воинами, которые не отправились дежурить, и еще несколько десятков местных. А все началось походом из церквушки…

В этот раз я присутствовал с самого начала церемонии и мог наблюдать за тем, как городской священник проводит какие-то ритуалы у тела Кина, скрещивает ему руки на груди и читает заунывные тексты на непонятном мне языке. Я в этот момент больше наблюдал не за его действиями, а рассматривал церквушку, которая оказалась довольно симпатичной. В тусклом пламени десятка свечей в потемневших от старости подсвечниках я рассматривал картины, развешанные по стенам. Иконами у меня их назвать язык не поворачивался. На них не было нарисовано никаких традиционных нимбов над головами персонажей, что повсеместно приняты у нас, как не было и Святой Троицы.

Картин было четыре. На первой я увидел массивного старца с белой пушистой бородой, простиравшего руки над коленопреклоненными мужчиной и женщиной. Из ладоней Единого (а кем же еще мог быть этот старец?) изливалось белое сияние на людей. «Плодитесь и размножайтесь» – так я окрестил для себя эту картину и перешел к следующей. На ней была изображена сцена перед масштабной битвой. В правом углу рин… – тьфу ты! – поля располагалась армия нечисти, насколько я мог заметить, состоявшая из уродцев всех форм и размеров. Она была черной, что было вполне естественно. Напротив нее располагалась армия светлых, как мне показалось, состоявшая из одних людей в белых одеждах, а посередине возвышался сам Единый, протягивающий людям меч.

«Понятно, – подумал я. – «Не мир, но меч принес я вам». – И повернулся к третьей картине.

Вот она меня удивила. На ней был изображен печальный Единый, который склонился над убитым человеком. Хотя нет, человеком этот воин никак не являлся. У него были удлиненные острые уши и широко раскрытые ярко-желтые глаза, они сильно выделялись на фоне его темной кожи. Сравнив воина с виденными мною ранее темными эльфами, я отбросил предположение, что он из их числа. Кожа была намного темнее, да и уши совсем не той формы. Эту расу я так и не смог определить, хотя вроде бы изучил в эльфийском лесу всех разумных. Я продолжал вглядываться в воина на картине. Чем-то он был мне очень симпатичен. Наверное, упрямством, застывшим на лице, волевом и благородном. Я уж было подумал, что Единый наклонился над воином, чтобы воскресить его, но потом заметил, что меч, торчащий из тела темного, уж очень напоминает клинок, который бог вручил людям перед битвой.

«Понятно, – вновь подумал я. – Битва для нечисти закончилась неудачно».