Раздвигая горизонты - Анджей Ясинский

— Быстро ко мне! — Руана попыталась открыть нишу, одну из тех, что ране сама заблокировала, но та не открывалась. Ругнувшись про себя, она мощным толчком сдвинула тяжелый постамент и тот полетел к стене, ударился и недалеко отскочил. — Сюда! Они уже активируют! Врубай на всю мощь защиту скафа, у меня еще кое-что есть!

Дернув Алиелу, Руана бросила ее в промежуток между постаментом и стеной, сама упала сверху и включила силовой кокон. И буквально через мгновение после этого вокруг засверкало. Если бы не фильтры, Алиела бы точно ослепла — было полное ощущение, что они попали внутрь звезды.

— Твоей защиты надолго хватит? — спросила она Руану. Через секунд пять до нее донесся искаженный каким-то фоновым шумом слабый голос контролера.

— Минут десять максимум.

— А потом что?

— А потом все.

Через минуту, проведенной в тишине, ничего не изменилось. Скаф показывал жуткую температуру снаружи, отовсюду лился нестерпимый свет, а параметры скафа даже спрятанного за силовым полем, потихоньку сдавали.

— Скажи мне, подруга, — вдруг раздался тихий голос Руаны, — как оно… быть со своим совместимым?

Алиела расстроилась вопросу Руаны. Она не была маленькой как ее воспринимала Руана и понимала, что раз та задала такой вопрос, то не верит в то, что они спасутся. Сейчас наверно и тор-бомба не поможет, хотя она ее обязательно активирует незадолго до прекращения работы защиты. Может и у Руаны что есть, но этот ее вопрос…

— Для описания этого чувства просто не придуманы слова, — вздохнув и отправившись мыслью к Нику, произнесла Алиела, — это такое чувство, будто ты становишься богом, всемогущим, всепонимающим. Кажется, что для тебя нет никах преград, а удовольствие, как чувственное, так и ментальное, таково, что потом самой себе не верится, что такое бывает…

— Что, все время так?

— Нет, конечно, — улыбнулась Алиела, — это когда занимаешься любовью… А в обычном состоянии, когда он рядом, кажется, что тебя греет маленькое нежное солнышко и не дает тебе упасть духом или думать о чем-то плохом.

Руана промолчала. И на дальнейшие вопросы Алиелы не реагировала.

Тогда Алиела повесила перед глазами обратный отсчет до исчерпания заряда защитного поля и рядом… Подмигивающую аватарку Ника, на которую стоит мысленно нажать, как пойдет вызов через его болталку… Вызывать? Не вызвать? Что он сделает, если его вызвать? Он конечно маг, но что он сможет? Телепортируется прямо в камеру чуть ли не плазменного реактора? А вдруг решит, что сможет и действительно так сделает? Не хватало еще, чтобы он из-за нее погиб! НИ ЗА ЧТО! А еще он может увидеть ее последние минуты. Жуть какая! Но как же хочется напоследок его увидеть!

Ново-Америка. Центральный комплекс АРУ

Спекст Генри как всегда плыл по волнам легкой эйфории, вызванной тем, что он занимается любимым делом, у него это просто отлично получается, кроме того за это очень и очень неплохо платят! Потоки информации, обработка, анализ, постановка задач искину, разработка алгоритмов — что еще нужно для счастья?

Вот только с какого-то момента вдруг стала нарастать тревога. Беспричинная тревога. Окинув взглядом все свои электронные и программерские системы защиты, он не нашел того, что могло бы вызвать его подсознательную тревогу. А когда на спине вдруг волосы поднялись дыбом, Генри замер и медленно-медленно повернул голову в сторону дальнего угла комнаты, где располагался рест-плейс для релакса — пара кресел, диван и небольшой стол с распечатанными пачками печенек, чипсов и бутылка колы.

Вот только сейчас в кресле сидела его давно умершая мама и печально смотрела на своего непутевого сына. Одета она была в белый саван, а седые волосы были распущены и рассыпались по костлявым плечам — перед смертью она долго болела и даже деньги сына не помогли ее вылечить.

— Мама? — невольно вырвалось у Генри. Шальными глазами он оглядел комнату, потом решительно ударил по красной, вычурной кнопке сбоку стола с надписью «Red alert», полностью закрывающей этот кабинет в бункере от электронного или прочего воздействия и посылающий сигнал на пульт управления охраны. Если бы тут работала чужая аппаратура генерации голограмм, то образ его матери тут же бы пропал. Однако он продолжал грустно и печально смотреть на него. С тоскою проводив взглядом руку сына, она тяжело вздохнула.

— Здравствуй, сынок, — сказала она, а потом взяла(!) стоящую на столе колу и налила в стакан, — выпей воды, тебе полегчает.

Генри вскочил на ноги, от резкого движения стул откатился в сторону и ударился о стену. Сам Генри незаметно для себя тоже оказался у дальней стены, к которой и прижался спиной, переживая приступы ужаса.

— Ты не моя мама! Она умерла!

Женщина в очередной раз вздохнула и покачала головой.

— Ты плохо себя вел, Генри. Но ты мой сын. Ты хорошо заботился обо мне, пока я была жива. Это оценили там, — женщина мельком посмотрела в потолок и снова перевела свой взгляд на Генри, у которого сердце чуть не выпрыгивало из груди, — поэтому мне дали шанс тебя спасти.

— Спппааасти? — заикаясь переспросил Генри.

— Русские. Вы убили хорошего человека, который был способен принести много добра в этот мир. Ты своими усилиями отодвинул день, когда человечество станет единым целым. В котором будет цениться добро, а не зло, а люди сами будут стремиться повсюду распространять свет, а не впитывать черноту негатива вселенной.

— Нноо, я всего лишь компьютерщик и работаю на правительство!

Женщина снова вздохнула и покачала головой.

— Даже я не идеальна, хоть и твоя мама. А уж правительство, — она махнула рукой, — угробили нашу страну, чуть не убив планету, а все никак не успокоятся. Но я вижу, ты сомневаешься во мне… Ты должен помнить, как в семь лет катался с крыши гаража соседей Смит и разодрал задницу гвоздем. А потом пытался сам лечиться, боясь мне показать результаты своего проступка. Или как бросил записку с признанием в любви в окно Оллы Томпсон, только завернул его в слишком большой камень, который разбил стекло и попал ей в голову. А мне пришлось потом оплачивать ее лечение… Или как пытался писать стихи и прятал тетрадь с ними под подушку… Я помню все твои проступки и достижения, сын…

— А как там? — Генри, как ни странно, немного успокоился, хотя и чувствовал себя все еще не в своей тарелке. Задавая свой вопрос, он дернул головой в сторону потолка, как бы намекая, где это «там».

— Там по-разному, — слабо улыбнулась мама, — Кто во что верил, тот туда и попадает. Или идет дальше. А мне уже пора, сын… Надеюсь, ты сделаешь правильный вывод из нашей встречи, — женщина долгим взглядом всмотрелась в своего сына и стала медленно таять. Напоследок Генри послышалось слабое «прощай»…

Тяжело оторвавшись от стены, он подошел к столику, у которого только что сидел дух его матери, долго смотрел в налитый стакан колы, потом резко взял его в руки и, давясь и проливая себе на грудь сладкую жидкость, выпил.

Затем резко повернулся к своему рабочему месту и, покачиваясь и по пути выронив стакан, побрел к нему, что-то бормоча про себя.

— Выбор… Кто во что верит, тот туда и попадает… Свет и тьма… Интересно, как там поживает Олла Томпсон?

А охрана так и не пришла на вызов.

Мистер Джейкоб находился в своем роскошном кабинете, покатывал на донышке бокала старый виски, и периодически легонько смачивал им губы или язык. Растирал капельку по нёбу и смаковал напиток. Кое-кто считает, что это моветон, так обращаться с, по сути самогоном, но они просто никогда не пили настоящий виски! Этот еле ощутимый запах можжевельника, слегка (совсем-совсем слегка!) тронутый далеким и почти незаметным присутствием ветра, дыма и мха.

Вчерашний день можно с правом считать великим — именно ему, вернее под его руководством удалось провести одну из самых сложных операций по устранению ключевой фигуры в прогрессе, тянущем за собой русских. Анализ показывает, что смерть Корабльёва пусть не сразу, но все-таки сильно замедлит, а то и остановит их исследования в области одаренности и применимости ее в быту и жизни обычных людей. Нечего им в это вмешиваться — плебсу достаточно виртуальной реальности и гарантированного прожиточного минимума. Одаренность — на благо избранным. Вот его лозунг! Пусть сам он и не одаренный, но вот именно, что избранный! Один из.