Нежное дыхание смерти - Анна Малышева

– Дашенька?! – Настасья Филипповна как будто очень обрадовалась, услышав, кто ей звонит. – Голубушка, ну где же ты?! Мы тебя прямо заждались!

– Кто это – мы? – тут же напряглась Даша.

– Ну, я да сын мой, – обиделась старуха. – Я же тут без всякой помощи, одна, а он все работает, редко может приходить… Ведро второй день воняет, невынесенное, мыши одолели…

– Скоро я вернусь, Настасья Филипповна! – с милосердием медсестры утешила ее Даша. – Лучше скажите – никто мне не звонил из моей больницы? Про меня не спрашивали?

– Никто-никто, – успокоила ее старуха. – Они ведь знают, наверное, что ты лечишься?

– В том-то и дело, что не знают. Вы, если они вам позвонят и спросят, почему я не хожу на работу, скажите, что пришлось уехать на юг, что приеду, справку привезу – по болезни.

– Так ты с юга звонишь? – поразилась старуха. – А звонок-то городской!

– Вам показалось, – соврала Даша, и это вышло у нее вполне естественно – за время пребывания в клубе она недурно научилась морочить голову. – А мама моя не звонила?

– Нет, Дашенька, не звонила… Ах, звонили же тебе! Еще сегодня!

– Кто?!

Настасья Филипповна замялась. Память на звонки, адресованные Даше, у нее всегда была скверная. Как правило, старуха забывала передать, что ей кто-то звонил, и то, что она вспомнила об этом сейчас, можно было считать чудом.

– Женщина, Дашенька, дама! – разродилась наконец она. – Точно, дама, и совсем недавно. Очень просила тебя к телефону. Я ей сказала, что тебя в городе нет, а она что-то смеялась да сказала, что тебе очень надо быть в городе и она тебя будет ждать…

– Кто она?! – Даша перехватила трубку покрепче – руки у нее запрыгали. – Как ее зовут?

– Лена! – неуверенно ответила Настасья Филипповна. – Вроде Лена.

– Не знаю я никакой Лены… Может, по-другому звать9

– А, Люся! – обрадовалась Настасья Филипповна. – Точно, Люся!

– Может, Люба? – спросила Даша с почти остановившимся сердцем. – Вспомните, пожалуйста, это очень важно для меня!

– Конечно, Люба! Точно, она! – Настасья Филипповна на этот раз говорила куда уверенней. – Ты меня не ругай, Дашенька, память у меня сама знаешь какая! А тут я еще одна, совсем с ума сошла… Мыши так и скачут, одна у меня в комнате родила, в горшке с фиалкой… Цветок выкинула прочь, а сама там родила… Я ее трогать боюсь – вдруг укусит?! Она, знаешь, такая бешеная…

Настасья Филипповна, я вернусь – всех мышей выведу! – прокричала Даша в трубку. – Люба хотела со мной встретиться? Так вы сказали? Где? Когда?

– А сегодня вечером, в восемь часов, – спокойно отвечала Настасья Филипповна. – Сказала – на Смоленском кладбище, прямо за воротами.

– Как – на кладбище?! – испугалась Даша. – Почему?

– А мне почем знать? – возмутилась соседка. – Может, надо ей так или близко живет… Ты в городе или нет? Как ты с юга поедешь с ней встречаться?

– А я позвоню ей, Настасья Филипповна! – вдохновенно и радостно врала Даша. – Скоро я вернусь, может, даже на днях! Спасибо вам!

– «Спасибо» твое мне ни к чему, – проворчала старуха. – У меня пол на кухне черный, и мыши одолели… Ты бы меня не бросала так – посреди зимы, ни к селу ни к городу… Учти – я подохну, сын мой заселится, тебе же хуже будет!

Но Даша уже не слушала ее. Она положила трубку, вернулась к своей сумке и посмотрела на часы. Ей в голову пришло, что она вполне успеет подремать в зале, потом съездить на вокзал сдать билет и вовремя успеть на кладбище. Восемь часов – это было время, когда запирали ворота, значит, ей следовало приехать туда пораньше.

Теперь она полностью одобрила идею Любы встретиться с ней именно в таком месте и в такое время. Народу там в этот час не бывает, место тихое, уединенное, рядом с проезжей частью, так что Люба доберется туда на машине, если таковая у нее есть. Помешать их разговору никто не мог.

«Конечно, она поняла, что мне грозит большая опасность, – думала Даша, беря свою сумку и с первым звонком заходя в зал. – Она не могла меня так бросить. Ей не все равно, что со мной случится. Если бы ей было все равно, она не открыла бы мне кабинет, не принесла бы одежду… Она даст мне лучший совет, какого можно желать. Не с Игорем же Вадимовичем мне советоваться!»

Ему она твердо решила не звонить. Больше ей обсуждать с ним было нечего.

Даша выбрала себе местечко подальше от экрана, проследила за публикой, которую составляли трое бомжей и один старичок почтенного вида, и, удостоверившись, что больше никого не будет, оперлась руками о спинку кресла перед собой, положила на них голову и уснула, не дождавшись даже, когда на экране покажется название фильма.

Она проспала весь фильм и проснулась только во время его последних кадров, взяла сумку, страшно надоевшую ей за этот день, и вышла на улицу.

Чтобы добраться до кладбища, располагавшегося вдоль Малого проспекта, она взяла такси. Было начало восьмого, и она надеялась оказаться там раньше Любы. Ее очень интересовало, как они выберутся оттуда, когда будут закрыты ворота, но она решила, что Люба и об этом подумала.

Поэтому она бестрепетно вышла из машины, дождалась, пока та отъедет, чтобы таксист не обратил внимания, куда войдет девушка с сумкой, и прошла в ворота, убедившись в отсутствии свидетелей. И еще раз оценила, как верно Люба выбрала место для свидания.

Здесь было тихо, темно и совершенно безлюдно. Могилы начинались дальше, за чередой потемневших от старости берез, и ей было совсем не страшно ждать Любу, отступив чуть в сторону от дорожки, скрывшись в тени большого дерева.

Некоторое время спустя она увидела сторожа. Он вышел откуда-то с боковой аллеи, запер ворота и, меланхолично загребая ногами снег, отправился обратно. Вскоре он совсем скрылся за деревьями, и она больше не слышала ни звука.

Она начинала мерзнуть и посмотрела на часы. Было пять минут девятого. И только она успела подумать, что Люба запаздывает, как услышала вдали чьи-то шаги. Кто-то шел к ней по утоптанной дорожке, звонко вонзая каблуки в окаменевший снег. К вечеру ударил легкий морозец, и все звуки слышались ясно и разносились далеко.

Даша подхватила сумку и вышла на открытое место, чтобы Люба сразу увидела ее. Она и сама теперь видела женскую фигуру, быстро приближавшуюся к ней. Эта фигура мелькала в тени деревьев, становилась все отчетливее, и Даша удивилась, почему Люба не надела свою роскошную светлую шубу. Сейчас на ней был короткий полушубок из какого-то темного меха.

Наконец та вышла на открытое место и направилась прямо к Даше. Только теперь девушка узнала ее.

Лера остановилась в нескольких шагах, ее рука вылезла из кармана полушубка и направила на Дашу длинный массивный предмет. Лера улыбалась – какой-то замерзшей, равнодушной улыбкой.