Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс

18. В эфире

Микки

Когда сюда заявляется Виктор, босая Верена ведет себя как ни в чем не бывало. Только ноги прячет под лавку. За сто евро владелец кафе отдает нам в аренду балкон на несколько часов. Здесь мы организуем нечто вроде офиса. Тут есть несколько розеток, столы, кофе и сэндвичи. Достаточно, чтобы нарезать видео. Ролик, который получается на выходе, заканчивается еще эпичнее, чем ожидалось. Я падаю на Верену, пытаясь сбить огонь с волос.

«Загрузить».

Теперь остается только ждать.

– Ну как? – спрашивает Верена.

– Уж популярнее интервью о том, что все мы неудачники, – бормочет Виктор, поглядывая на меня.

Killer: Офигеть. Не верю, что такое возможно.

Черная Луна: Хотела бы я там оказаться…

9669: В качестве кого?

Пчелка: А где это вообще?

Черная Луна: Кого угодно.

9669: Хорош врать.

Черная Луна: Я бы не хотела сгореть на том мосту, так что ты не прав.

9669: А я молчал.

Killer: Пчелка, похоже на Брюссель.

9669: Кельн.

Killer: 9669, а если я скажу, что дважды два четыре, ты начнешь доказывать, что на самом деле пять?

Черная Луна: В Амстере есть похожая площадь.

9669: Амстер? Не знаю такого города.

Пчелка: ОМГ, один тролль может испортить все, что угодно.

Ботаник: Может, это вообще Штаты?

Hindi: Или Латинская Америка?

Это игра. Набери больше просмотров, и будет тебе счастье. Увлекает. Особенно если счет уже идет на тысячи. Только с видео, которое заканчивается ужасным криком моей мамы, эти цифры нельзя сравнивать. Это вроде как поставить играть новичка с олимпийским чемпионом. Без шансов.

Я поднимаюсь и отхожу к бортику балкона, чтобы покурить. Передо мной красивые европейские дома. Посередине канал. У меня есть деньги и человек, ради которого стоит жить. Это все, о чем я мечтал. Даже несмотря на дикую боль в руке, этот момент стоит запомнить. Мой мозг хреново устроен. Он способен испортить даже самые счастливые моменты жизни. Всегда это знал. Я думаю о маме. Как так вышло? Где был тот момент, когда она из красивой молодой женщины с отрешенным взглядом превратилась в сумасшедшую? Я морщусь даже от того, что думаю так о своей маме. И все равно, когда она сошла с ума? Почему я стал главным ее кошмаром?

Прямо над дверью тут висит телевизор. Пульт от него валяется на одном из четырех столиков. На экране идут новости без звука. Внизу бежит строка с текстом, но мне лень читать. Я просто наблюдаю за движением в кадре. Кто-то что-то взорвал. Несколько человек пытаются скрыться от пожара. Кадры сменяются наводнением. Показывают, как какой-то дедушка меланхолично сидит на крыше небольшого здания. Он держит в руках кота и машет палкой пролетающему над ним вертолету. Сюжет вновь сменяется. Теперь на экране знакомое лицо с синими прядями волос. Девушка-фармацевт из аптеки. Она в белом халате стоит на фоне витрины с лекарствами и о чем-то говорит. Ее губы беззвучно шевелятся, а затем расплываются в счастливой улыбке. Читаю строку внизу:

«…переживает неслыханный наплыв покупателей. Особенной популярностью пользуются средства от кашля». На экране показывают то, как я стою и разглядываю витрину с ментоловыми сиропами.

Я уже хочу было окликнуть Верену с Виктором, но тут дверь открывается, и я машинально смотрю на вошедшего. Ленц. Мы встречаемся глазами. Он вздрагивает и отводит взгляд. Лучше бы он так не делал. Я срываюсь с места и буквально впечатываю его в стену.

– Стой! – отчаянно орет Верена.

Я не слышу ее. Не хочу слышать. Она ловит момент между ударами и умудряется встать между ним и мной.

– Он должен мне триста тысяч евро, – максимально тихо говорю я.

– Сто пятьдесят, – говорит Верена и смотрит в мое плечо. Она не смотрит в глаза почти никогда.

– Почему сто пятьдесят? – почти спокойно спрашиваю я.

– Потому что, – очень по-женски отвечает Верена.

– Я верну их. Обещаю, – говорит она. – Дай мне пятнадцать минут, ладно?

Ленц пытается отдышаться. Он выглядит сейчас так жалко, что мне становится противно.

– Ты знала, что он придет? – спрашиваю я самую очевидную вещь. Она кивает. – Ты его пригласила? – Она снова кивает.

Я сажусь на стул и закуриваю тысячную сигарету.

– Объяснишь?

– Как там просмотры? – интересуется Ленц у Виктора.

– Слабовато, – отмахивается тот.

– Сейчас исправим, – расплывается в улыбке Ленц. Он поправляет очки и кладет на стол сумку с ноутбуком.

– Я вообще-то тоже немного не в теме, – говорит Виктор. На этот раз он отрывает голову от экрана.

– Сделай новости погромче, – просит Ленц и демонстративно закатывает рукава. Кажется, он себя чувствует королем мира. Мне просто становится интересно наблюдать за происходящим.

Верена хватает пульт и включает звук.

«… В одном из отделений банков Амстердама сегодня было совершено ограбление. Его организаторы – печально известные кумиры подростков Микки и Верена. Они заявились туда и попросили разрешения задействовать помещение банка для съемок видеоролика. Банк сегодня все равно был закрыт для проведения технических работ, поэтому персонал не возражал против съемок.

– Они снимали, наверное, весь день вместо обещанных пары часов. Все им помогали… – говорит администратор отделения.

Пока сотрудники банка помогали в инсценировке ограбления банка, никто не обратил внимания на технического специалиста, преспокойно списавшего со счетов клиентов три миллиона евро. Апофеозом кощунства стал тот факт, что все это сняли на видео и выгрузили в Сеть еще до того, как стало известно об ограблении…»

На экране кадры из нашего видеоролика.

– Давай, – говорит Верена Ленцу.

– Может, не стоит? – морщится Ленц.

Верена цепенеет. Я вижу, что она не знает, как себя вести.

– Ты обещал. Ты должен вернуть деньги! – она громко вздыхает на середине фразы.

Я поднимаюсь и буквально нависаю над Ленцем. Тот испуганно вжимает голову в плечи.

– Тебя пристрелить? В режиме реального времени, так сказать? – спрашиваю я.

– Нет, – бросает Ленц и утыкается в монитор. Кажется, у него уже были открыты все нужные страницы, потому что он всего пару раз щелкает мышью и тут же с отвращением отталкивает от себя ноут.