Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время - Василий Потто

Пробираясь домой, эта партия наткнулась ночью, близ реки Кумы, на казачий разъезд, следовавший с Шимовского поста. Пятидесятник Хламов с тремя казаками завязал с нею перестрелку. На выстрелы прискакал разъезд с Павловского поста, прибежал также и ближайший секрет. Составившийся таким образом отряд из двенадцати казаков гнался за хищниками до самой Малки; один казак был ранен, под другим убита лошадь, тем не менее Хламов отчаянно бросился в шашки и отбил весь награбленный товар, увязанный в двадцати пяти вьюках.

За Малкой начались кусты, бурьян, и Хламов со своей малочисленной командой потерял хищников из виду. Этого не могло бы случиться, если бы с Соленобродского поста, возле которого переправлялись хищники, была оказана хоть какая-нибудь помощь, но донской хорунжий Медведев заперся на посту, опасаясь, чтобы партия мимоходом не атаковала его самого. Резервы из Павловской и Марьевской станиц пришли уже тогда, когда кабардинцы были за Малкой, и поиск, сделанный ими до самого Баксана, не повел уже ни к чему. Не лишнее прибавить, что Ермолов отличил поступок храброго Хламова и произвел его в урядники.

Изо дня в день жизнь на границе Кабарды становилась все тревожнее и тревожнее. По самому характеру происшествий на линии необходимо было заключить, что кабардинские владельцы не только не старались удерживать своих подвластных от набегов на русские земли, но скрытным образом поощряли их, а некоторые и сами участвовали в разбоях. И кордонная стража была бессильна перед набегающими волнами возмущения.

Правда, отряды, преследовавшие в разное время хищников, заставили ближайшие аулы отойти от наших кордонов; большая часть кабардинцев, живших на равнине, удалилась к горам, откуда, в случае движения русских войск, могла свободнее уйти в земли закубанских народов.

Возрастающая дерзость кабардинцев указывала на посторонние влияния, на их надежды найти в случае крайности защиту и покровительство. Так, действительно, и было. Дело в том, что в 1821 году турецкие комиссары деятельно распространяли по Кавказу слухи о разрыве с Россией. И вот, привыкнув видеть в султане сильнейшего монарха в свете, естественного покровителя всех мусульман, кабардинцы, как центральное племя, пользовавшееся большим влиянием на Северном Кавказе, первые откликнулись на этот призыв.

Наступало время, когда уже становилось невозможным дольше откладывать усмирение мятежного народа. В сентябре 1821 года Ермолов возвратился из Петербурга, сооружение Сунженской линии приходило к концу, и ничто уже не мешало более энергичным действиям в верховьях Малки и Кубани. Для Кабарды наступал роковой час.

Зима 1821—1822 года была роковой в жизни Кабарды. Против беспрерывных кабардинских разбоев до того времени шла только пассивная оборона, так как все русские силы на Кавказе отвлечены были борьбой с Чечней и Дагестаном. Теперь наступила пора возмездия, и Ермолов, возвратившись в конце сентября 1821 года из долговременной поездки в Петербург, принял серьезные решения, которые должны были повести к полному и окончательному покорению Кабарды.

Как всегда, план Ермолова, в том виде, как он выполнен, был прост и радикален. Он предположил перенести передовую линию с Малки и Терека в самую землю кабардинцев и, создав при выходах из гор, куда они удалялись в случае возмущения, ряд укреплений, отрезать, таким образом, мирные аулы равнины от буйных горных элементов и от вечно воинственного Закубанья.

Наступала суровая зима, глубокие снега завалили горные ущелья, и постройку крепостей необходимо было оставить до весны. Но чтобы немедленно положить предел разбоям, а в то же время наказать кабардинцев и, уменьшив хотя бы до некоторой степени их престиж в горах, подготовить тем почву полному усмирению, Ермолов решил тотчас же начать против них наступательные действия. С этой целью он приказал ввести в Кабарду некоторые части войск, которые, не имея постоянного местопребывания, а быстрыми переходами появляясь то тут, то там, держали бы кабардинцев в постоянном страхе нападений и препятствовали им выходить из гор. Мера эта была тем целесообразнее, что та же суровая зима и те же глубокие снега вынуждали кабардинцев спустить свои стада и табуны на равнину, и таким образом им приходилось думать скорее о собственной защите и охране своих стад, чем о нападениях и грабежах на линии.

Первый удар нанесен был кабардинцам небольшим отрядом штабс-капитана Токаревского. Из Елизаветинского редута, на Военно-Грузинской дороге, он с ротой Кабардинского полка проник в самые горы, истребил кабардинский пикет и, захватив стадо рогатого скота, распространил тревогу среди непокорного населения. Когда рота двинулась назад, перед нею появилась неприятельская конница и завязала жаркую перестрелку. По счастью, одним из первых пушечных выстрелов был убит предводитель, а вслед за тем картечь разом положила на месте до двадцати кабардинцев. Это решило участь столкновения: неприятель бежал с такой поспешностью, что не захватил даже двух тел с поля битвы. Русский отряд отделался в набеге одним убитым казаком и одним раненым солдатом.

Вслед за тем командующий линией генерал Сталь решил наказать абазинские аулы на Куме, служившие вечным притоном для закубанских горцев и нередко вместе с ними принимавшие деятельное участие в набегах. На первый раз обречены были на гибель три наиболее населенные смежные аула: Махуков, Хохандуков и Бибердов. В селении Солдатском составлен был с этой целью отряд из двух рот Тенгинского полка, при двух орудиях, и трехсот линейных казаков, под общей командой Тенгинского полка майора Курилы.

В ночь на пятнадцатое декабря 1821 года отряд уже подходил к аулам. Было известно, что жители предупреждены, и в русском отряде не могли рассчитывать на неожиданность нападения, а надеялись только на быстроту и стремительность удара. Линейные казаки, имея во главе командира Волжского казачьего полка капитана Вирзилина и штабс-ротмистра Якубовича, действительно, с такой решимостью и так стремительно ударили в шашки на передовые посты кабардинцев, что моментально сбили их и явились перед жителями, совершенно не ожидавшими такого результата. Волжская сотня, есаула Лучкина, и моздокская, хорунжего Старожилова, первые ворвались в аулы. Все, что захвачено вне домов, было изрублено, все, что успело бежать и скрыться в домах, было забрано в плен.

Добычей казаков было до тысячи голов лошадей и рогатого скота и сто сорок девять человек пленных.

Этим дело, впрочем, не кончилось, и жаркий бой по обычаю черкесов завязался только тогда, когда отряд начал отступление. Сильная кабардинская конница, предводимая князем Арслан-беком Биарслановым, преградила отряду дорогу. Теперь вся тяжесть боя легла на тенгинские роты. Бешеные атаки кабардинцев были, однако, скоро отбиты, и сам Биарсланов упал с коня раненым. Кабардинцы дрогнули и побежали. Горячая перестрелка, однако же, стоила отряду четырнадцати человек убитыми и ранеными.

Отрад вернулся в Солдатское со всей добычей. Ермолов приказал отобрать из пленных всех годных к службе и сдать в солдаты, менее годных отправить на крепостные работы, а жен и детей выменять на русских пленных; тех же, которые останутся за разменом, раздать помещикам и казакам в услужение.