Краткая история Франции - Джон Джулиус Норвич

Вскоре после кончины Бриана Францию потрясло дело Ставиского – возможно, не такое громкое, как дело Дрейфуса или панамский скандал, но тем не менее проливающее нежелательный свет на коррупцию в среде политиков и судей. В прошлом Сержа Александра Ставиского (le beau Sasha, как его называли) было всякое: он работал ресторанным певцом, администратором ночного клуба, управлял нелегальным казино. В 1930 г. он руководил городским ломбардом в Байонне. Кроме того, Ставиский активно занимался финансами, его неотразимое обаяние обеспечило ему нескольких богатых и влиятельных друзей. Впервые он столкнулся с судебной системой в 1927 г., когда его арестовали по обвинению в мошенничестве, однако судебное разбирательство снова и снова откладывали. Девятнадцать раз его отпускали на поруки. Но в то же время судья, который заявлял, что располагает секретными документами, доказывающими вину Ставиского, был найден с отрезанной головой. Американская журналистка Джанет Флэннер писала:

Схема, которая в конце концов убила Александра Ставиского… состояла в выпуске в обращение фальшивых ценных бумаг на сотни миллионов франков от муниципального ломбарда города Байонна, покупавшихся компаниями по страхованию жизни по совету министра колоний, которому это посоветовал министр торговли, а ему – мэр Байонны, а тому – мелкий служащий ломбарда, которому давал советы Ставиский.

В декабре 1933 г. Ставиский понял, что игра проиграна, и скрылся. В январе полиция доложила, что обнаружила его в шале городка Шамони, скончавшимся от огнестрельного ранения. Полицейские утверждали, что Ставиский покончил жизнь самоубийством, но бытовало мнение, что они сами его застрелили. Эти подозрения, разоблачение долгой криминальной истории Ставиского как казнокрада и мошенника, потери, понесенные большим количеством пострадавших, и вовлеченность в его преступления нескольких министров привели к неприглядным столкновениям в Национальном собрании, что в итоге в январе 1934 г. завершилось отставкой премьер-министра Камиля Шотана. Место главы правительства занял Эдуард Даладье, который немедленно начал действовать. Прежде всего, что неудивительно, он уволил префекта полиции Жана Шиаппа, печально известного своими симпатиями к правым и подозреваемого в поощрении антиправительственных демонстраций. Затем по менее понятным причинам сместил с поста директора театра Комеди Франсез – предположительно за постановку «антидемократической» пьесы, которой оказался «Кориолан» Шекспира. В директорское кресло, что совсем непонятно, Даладье посадил главу Комитета общественной безопасности.

Однако негодование общества никак не спадало. Люди знали, что произошло в Италии, видели, что теперь происходит в нацистской Германии, и их опасения по поводу фашистского заговора имели под собой реальные основания. К тому же во Франции существовало несколько фашистских объединений, которые только и мечтали последовать примеру Германии и Италии. В ночь с 6 на 7 февраля 1934 г. люди вышли на улицы – все вместе, левые и правые, монархисты и республиканцы, радикальные социалисты, антисемитские реакционеры, члены «Французского действия», Mouvement Franciste (Движения франкистов) и Круа-де-фё[212]. Толпа в буквальном смысле слова осадила Бурбонский дворец, и, чтобы защитить мост Конкорд, солдаты были вынуждены открыть огонь. Были убиты пятнадцать человек. Ничего подобного не случалось со времен Парижской коммуны – то есть последние шестьдесят три года. Чего конкретно хотели демонстранты? Трудно сказать. Они кричали: «À bas les voleurs!» («Долой воров!»), но дело было не только в коррупции. Многие, теперь это совершенно ясно, были решительно настроены на уничтожение Третьей республики. Даладье пришлось подать в отставку всего через десять дней пребывания на посту[213]. Его сменил Гастон Думерг, которому в итоге удалось сформировать коалиционное правительство.

Суд над двадцатью соучастниками дела Ставиского открылся в 1935 г. Среди тех, кто оказался на скамье подсудимых, были жена Ставиского, два депутата и генерал. Всех признали виновными, но Франция осталась серьезно ослабленной и глубоко разделенной на остаток 1930-х гг. Это была настоящая трагедия, потому что в эти годы стране пришлось оказаться перед лицом самого беспощадного испытания в своей истории, которого, увы, она не смогла выдержать достойно.

К середине 1930-х гг. немецкая угроза как никогда зловеще нависла над восточной границей Франции. В 1933 г. к власти пришел Адольф Гитлер, теперь он уже открыто говорил о «построении великой Германии», а в своей книге «Моя борьба» (Mein Kampf) ясно показал, что среди его целей есть уничтожение Франции. Французы еще больше насторожились, когда в 1935 г. узнали, что Британия (не посоветовавшись с ними) подписала с Германией морской договор, допускавший значительное увеличение немецких военно-морских сил. Когда в марте 1936 г. немецкие войска снова заняли Рейнскую область, а Британия ничего не сделала в знак протеста против вопиющего нарушения Версальского договора, франко-британские отношения понесли серьезный ущерб. Гитлер тем временем укреплялся в уверенности, что ему больше не стоит опасаться активного противодействия Европы в реализации его политических устремлений. В Лондоне правительство Невилла Чемберлена (который был замечательным лорд-мэром Бирмингема, но вряд ли когда-нибудь выезжал за Ла-Манш и практически ничего не понимал в международных отношениях) полагало, что для того, чтобы избежать новой войны, следует дать фюреру все, чего он просит. Только Уинстон Черчилль и Дафф Купер прилагали все усилия, чтобы предупредить мир о предстоящих опасностях.

Ситуацию скорее прояснила, чем запутала Гражданская война в Испании, которая шла с июля 1936 по апрель 1939 г. Германия и Италия немедленно поддержали националистов во главе с генералом Франсиско Франко. В частности, Германия использовала эту войну как очень удобную возможность оттачивать навыки своих военно-воздушных сил, которые к тому времени значительно превосходили авиацию союзников. Британия и Франция, напротив, отказались вмешиваться: Британия – поскольку ее правительство опасалось эскалации и нового европейского конфликта, а Франция – потому что боялась действовать в одиночку.

В марте 1938 г. Гитлер, уже уверенный, что может делать все, что пожелает, аннексировал Австрию, которая оказала его войскам восторженный прием[214]. Затем он объявил, что намеревается сделать то же самое с Чехословакией на том основании, что в стране живет, в основном в приграничных районах, более 3 миллионов этнических немцев, которым лучше быть подданными своей родины. Это известие вызвало во Франции большую обеспокоенность, поскольку с 1924 г. она была связана с Чехословакией союзным договором. Эдуард Даладье, теперь снова премьер-министр, переговорил с Невиллом Чемберленом и получил ожидаемый ответ: Британия не намерена вступать в войну по подобной причине[215]. Однако теперь Чемберлен искренне насторожился и сначала полетел на встречу с Гитлером, чтобы лично обсудить сложившуюся ситуацию. Ему не удалось ничего добиться. Гитлер либо сразу отвергал его предложения, либо, принимая их, говорил, что этого отнюдь не достаточно, и немедленно увеличивал свои требования.