Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках - Михаил Одинцов

— Какой прок тогда тебе в нас. Твой утюг пусть ползет, а мы вверху будем. Наша «балалайка» без скорости и маневра тебе обуза и нам смерть.

— Демаскировать будешь меня сверху.

— По-другому не могу.

— Ладно. Полезли в гору. Впереди вроде бы кучёвочка пошла. За ней пойдем. С земли нас не видно будет.

— Хорошо. Согласен.

Решение принято. Машины начали уходить от земли все дальше и наконец оказались за бело-синими блинами облаков. Солнце палило. Его лучи, отражаясь от облачности, освещали самолеты снизу солнечными вспышками света. И от их яркости было больно глазам.

— «Горбатым» и Корневу смотреть за воздухом. Не прозевать чужих истребителей…

Прошли минуты молчаливого настороженного полета, и под самолетами поплыла «чужая» земля.

— Конаков, как там у тебя дела за хвостом?… Ты что, спишь?

— Нет, командир. Смотрю. Вблизи все хорошо. Сзади слева, выше появились какие-то самолеты. Наверное, наши. Следом за нами из тыла идут. Может, бомберы, нам «помогать» над целью будут?

— Давай смотри, да не заглядывайся… Корнев! Сзади самолеты видишь?

— Наблюдаем. Похоже, «пешки»[17]с истребителями. У них, видать, скорость поболе. Подойдут, посмотрим.

— Ладно. Привести оружие к бою. До цели сорок километров.

«Если бомбардировщики идут на Харьков, то лучше и не придумаешь. Сейчас они меня обгонят, и я под их шум и тарарам проскочу на цель, а там…»

Посмотрел влево. Самолеты почти догнали, но в солнечных лучах были плохо видны.

— Командир, двадцать пять «пешек» и двадцать истребителей. Со снижением, на скорости идут.

— Хорошо. Нам на руку.

И в это время взволнованно закричал Корнев:

— Осипов, уходи в сторону! Это «дорнье»[18]и «мессершмитты»!

Матвей встревоженно взглянул на догоняющую их чужую группу… И понял: уходить поздно… «Мессершмитты» уже увидели непрошеных «гостей» у себя в глубоком тылу, около своих аэродромов. Их, как стайку комаров, сдуло ветром от своих подопечных, и они сверху кинулись к «илам».

Неслись секунды… «Что предпринять? До земли две тысячи метров, до цели сорок километров полета. Наверное, по радио фрицы уже передали своим, и там взлетает новая партия «шмиттов». Если дальше пойду, никто не вернется…»

В наушниках раздались звенящие волнением слова:

— Я — Корнев, пошел в лобовую, хвосты не подставлять.

Решение товарища подстегнуло Осипова. Решился:

— «Горбатые», — скомандовал Осипов, — сначала общий круг, потом спиралью к земле. Летчикам защищать впереди идущего, заднего — стрелкам.

Матвей положил машину в разворот и посмотрел назад… Истребители часть врагов взяли на себя. Отбили первую атаку. «Где же остальные?»

— Стрелок, как там?

— Одна группа «сто девятых» под нами, другая — падает сверху. Круче разворот.

Турельный пулемет разразился длинной очередью. Маленький перерыв — и снова огонь.

— Побереги патроны!

Осипов осмотрелся. «Пока «илы» все целы, а как у «яков»?… Не видно?»

— «Горбатые»! Сбросить все бомбы аварийно, легче будет. Пошли в спираль.

Снизу перед мотором выскочил желто-зеленый «немец». Расстояние метров двадцать. Видны заклепки, переплеты остекления кабины. Вражеский летчик дал ногу и отклонил руль поворота до отказа в сторону.

Осипов от неожиданности опешил. «Видать, скорости у «его девятого» нет. Летчик хочет свалить его вниз, а он не подчиняется пилоту. Ну, прощай, фриц, отлетался». Прикусив губу, Матвей чуть довернул по прицелу свой «ил» и со злостью нажал на гашетки пушек, пулеметов и эрэсов. Молчок — огня нет. «Что такое?» Взгляд в кабину: «Мать его… Как же я в суматохе зацепил предохранители?» Снял оружие с предохранителей, глазами снова в прицел — пусто. Ушел немец дальше жить.

Группа штурмовиков, скручиваясь пружиной, снижалась к земле. Новая атака «мессеров». И один «ил», разорвав спираль и все больше увеличивая угол пикирования, понесся к земле. «Видимо, конец кому-то». Но смотреть за ним Осипову было некогда… «Если свежие не подойдут, то эти «шмитты» скоро нас бросят. У них, должно быть, горючее на исходе. Ведь они с задания шли». Эта мысль обрадовала Осипова: «Земля уже близко. Еще одна-две атаки, и снизу мы будем неуязвимы».

— Держаться друг за другом. Выходить из круга — солнце на правый борт. Еще один оборот.

Снова шестерка злых «ос» бросилась в атаку. «Кого будут атаковывать?… Так, задние пулеметы у всех работают».

Чей-то «ил» ударил по фашистскому истребителю, тянувшемуся к Осипову. Трассы летчика и Конакова встретились у мотора врага. «Мессершмитт» вспыхнул и, перечеркнув круг штурмовиков своей траекторией полета, врезался в задворки деревеньки.

— Выходим из круга на славянский курс[19], солнце справа. — Матвей посмотрел назад: «илы», выйдя из правого виража, под острым углом слева шли на него. Три… А где же пятый? — Конаков, где еще «горбыль»?

— Сзади четыре.

— Я вижу трех.

— Борубай справа нас прикрывает, но у него что-то неладно, дымит…

Атака сверху, разворот вправо, под атакующих. Пулемет с короткими передышками опять начал выбивать огненную дробь.

— Бору, как там у тебя?

— Плохо, сейчас садиться буду. Ни воды, ни масла в моторе — все вытекло.

— До линии фронта километров пятнадцать.

— Не дойду. Сажусь.

Осипов посмотрел назад: «ил» с отворотом в сторону от полета пошел на посадку.

— После посадки, Бору, по воде, по оврагам уходи, но сначала не к линии фронта…

Еще три минуты полета, и Донец отделил зло боя от жизни.

Матвей глубоко, с сожалением вздохнул. Осмотрелся. Четыре «ила» рядом. «Яков» тоже не видно. «Видать, у «шмиттов» ни горючего, ни снарядов больше не было. А то бы еще истерзали. Эхма, да не дома. Дома же сейчас тоже будет несладко. Всыплют по первое число».

Незасеянное поле мягко ударило самолет по «животу», и «ил», нагребая на себя чернозем и одичавшее разнотравье, пополз к оврагу, занося правое крыло вперед. Отдав энергию полета земле, он в изнеможении затих, распластав по траве широкие, теперь уже беспомощные крылья. «Ил» перестал быть штурмовиком.