Опасная леди - Мартина Коул

Мора рассердилась.

– Бога ради, Келли, почему вы думаете я к вам пришла? Вы должны знать, что Майкл ни в чем не виноват. С тысяча девятьсот шестидесятого года он жертвовал деньги на ваше дело. Много лет подряд помогал вам больше, чем был обязан. Он укрывал ваших людей. Снабжал вас оружием, взрывчаткой. Добывал информацию о членах парламента и служащих Вооруженных Сил. Тех самых, которых вы потом растерзали или изуродовали.

Келли перебил ее:

– Все это так, не спорю. Майкл и в самом деле был хорошим партнером. Святой Иисус, мы никогда не причиняли ему вреда, но после того, что случилось, просто обязаны были так поступить. Чего же вы теперь от меня хотите, Мора? Смерть Майкла – свершившийся факт. Весьма сожалею, что мы убрали не того, но в ближайшее время это можно исправить. Впрочем, я полагаю, что вы пришли сюда с какой-то просьбой, а вовсе не для того, чтобы отдать на заклание вашего брата Джоффри.

– Я хочу одного: восстановить наши прежние отношения.

Келли рассмеялся. Рассмеялся искренне, от всей души.

– Забавная вы девушка, честное слово. Трое наших лучших людей направляются сейчас в "Мейз", а вы хотите, чтобы мы все это забыли! Вы что, не в себе? – И он снова расхохотался, вытирая выступившие на глазах слезы.

Мора беспрерывно курила. Вид у нее был мрачный и раздраженный.

– Приятно слышать, что вы так высоко ценили Майкла, – сказала она не без иронии. – Что он просто был вам необходим. Но, видите ли, Келли, Майкл для меня значил все. Все. И я не считаю, что вы должны были его убить, как вы только что сказали. Убийство это было жестоким и несправедливым. Выслушай вы нашу информацию, Майкл остался бы жив. Но вы не пожелали с нами разговаривать.

Келли уже пожалел о том, что смеялся. Мгновенная вспышка веселости заставила его забыть, что перед ним родная сестра Майкла.

Для ИРА не существовали ни родственники, ни друзья. Только дело.

– Простите мне мой смех, ради Бога. Но, надеюсь, вы поняли, что я имел в виду? – Келли посмотрел в ее печальное лицо, и ему стало грустно. Сколько женщин, таких, как Мора, потеряли из-за Организации дорогих для них людей! Мужей или сыновей, которые никогда больше не вернутся домой, которые заживо гниют в кровавой "Мейз".

– Вы понимаете, что теперь Джоффри уже покойник, да?

Она кивнула.

– Послушайте, Мора, я попытаюсь кое-что сделать для вас, но ничего не могу обещать. Переговорю кое с кем, объясню ситуацию... приведу факты. Ведь вы пожертвовали Джоффри, чтобы восстановить прежние добрые отношения, и они должны это понять. В общем, я сделаю все, что в моих силах, но никаких гарантий дать не могу. Поймите это.

Ничего другого Мора и не ждала. Но теперь, по крайней мере, она уверена, что с Джоффри будет покончено. А это, собственно, главное, ради чего она пришла сюда.

– Что же, – задумчиво произнесла Мора и улыбнулась. – Сетовать мне не на что. Когда убили моего брата Бенни, Майкл сказал, что это результат профессионального риска. Что на его месте мог оказаться любой из нас. И он был прав. Вот иена, которую нам приходится платить за ту жизнь, которую мы ведем.

– Мы в таком же положении, Мора. Ну разве не дурак этот чертов Джоффри? Кусать руку, которая его кормит! Недаром говорят: в семье не без урода. Тем более в такой большой, как ваша. Это закон средних чисел.

Мора пожала плечами.

– Вы правы. Боюсь только, что этому закону недолго осталось действовать.

Келли улыбнулся и снова наполнил бокалы.

– Как раз это-то я могу гарантировать. Ну а теперь выпейте! Судя по вашему виду, вам это просто необходимо.

Ноябрь 1986 года

Тело Майкла опустили в могилу. День выдался холодный, подмораживало. Все утро лил дождь, и сейчас над головой собирались темные тучи, предвещавшие бурю, которая наверняка разразится попозже, днем. Мора не плакала. Она оглядывала собравшихся на похороны Майкла: пришло более ста человек, в том числе и "хозяйки", даже те, кто бросил работу давно, более чем два с лишним десятка лет тому назад. Они стояли сейчас рядом со своими молодыми подругами, нарядно одетые и ярко накрашенные. Лица их выражали неподдельную печаль.

Море было приятно видеть. Они помнили Майкла сильным и порывистым, каким он был в дни своей молодости.

Затем взгляд Моры остановился на Джоффри – он стоял справа от могилы и плакал. Рядом с ним Мора увидела мать – глаза ее были сухими, лицо словно окаменело. Мора вдруг ощутила непреодолимое желание швырнуть Джоффри на фоб брата. Если бы не Джоффри, никто не пришел бы сюда сегодня. А Майкл с самого раннего утра, если бы даже он не спал всю ночь, уже сидел бы в своем офисе.

"Где бы Майкл сейчас ни находился, он увидит, как будет умирать Джоффри", – подумала Мора и мысленно улыбнулась. Прежде чем уничтожить предателя, ИРА ставит его на колени, а потом стреляет ему в затылок. Келли сказал, что это произойдет через десять дней после похорон Майкла.

Джоффри оторвал глаза от мертвого брата и встретился взглядом с сестрой. Ему показалось на миг, что она улыбнулась, и он ответил ей робкой улыбкой. Но после того, как Мора опустила глаза, он понял, что пропасть между ними непреодолима, Джоффри знал, что выпустил из банки червей, и это означало конец для него самого. Много лет подряд он строил планы, следил, подслушивал, и вот теперь все пошло прахом. Приведя в движение шар, который покатился на Майкла, чтобы уничтожить его, Джоффри тотчас же пожалел о содеянном. Он готов был умереть, только бы вернуть к жизни Майкла.

Мора пристально смотрела в зияющую яму. Майкл лежал на самом дне, в деревянном ящике. Он никогда больше не придет домой. Она ненавидела Джоффри и жаждала возмездия сию же минуту. Не помешай она тогда Майклу прикончить Джоффри, возможно, все было бы в порядке. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал ей, что она пожелает смерти родного брата, она с пеной у рта стала бы доказывать, что не может такого быть, А сейчас не могла дождаться, когда, наконец, это произойдет.

Заметив, что окружающие с жалостью смотрят на плачущего Джоффри, она пришла в еще большую ярость. И ей стало противно. Она уткнулась лицом в пальто Уильяма Темплтона, а он крепко прижал ее к себе, бормоча:

– Все хорошо. Все будет хорошо.

Сара Райан следила взглядом за дочерью. Рядом с Морой, как всегда, стояла Карла. Слева от самой Сары – Джоффри, а справа – ее внук Бенни. Она обняла внука за плечи, но он сбросил ее руку. В свои одиннадцать он считал себя слишком взрослым, чтобы его обнимали, считал себя мужчиной. Он хотел бы стоять рядом с отцом и дядьями, но ему не позволили. Он любил дядю Майкла и, сам того не зная, был копией Майкла в детстве. Те же черты лица, то же выражение глаз. Сара и Джэнайн в нем души не чаяли и не подозревали, что со временем он станет еще большим женоненавистником, чем Майкл.

Все внимание Сара сосредоточила на своей единственной дочери. Лучше бы она ее хоронила сегодня. Как ни плох был Майкл, она предпочитала его дочери. Мужчина, по самой своей природе, дикий, считала Сара, это проверено жизнью. А вот женщина, даже сильная, не должна быть агрессивной. Она видела, как женщины дерутся на улицах – те ирландки, которых в прежние времена называли "старые платки". Ее родная мать слыла в Шефердз-Буше самой рассудительной. И Сара никогда не простит дочь за то, что та пошла по такому пути. Она не способна была понять, что Майкл и Мора – одна целое, что они, как близнецы, появившиеся на свет с промежутком в годы. Не способна была увидеть, что ее дочь любила брата, любила всей душой, отчаянно. Что с шестнадцати лет, с момента ее разрыва с Терри Пезериком и того злополучного аборта, она внутренне медленно умирала, и вся ее боль и все страдания рано или поздно должны были выплеснуться наружу. Воспоминание об аборте Сара отодвинула подальше, в глубины своего сознания, а если и думала иногда об этом, старалась оправдать себя в собственных глазах рассуждением о том, что у ребенка ее дочери просто не было права на жизнь.