Псы, стерегущие мир - Алексей Игнатушин

Воздух режут пронзительные кличи металлических труб: огромных, в раструбе улечься можно. Пара волотов качает мехи, труба ревет, раздирая слух.

Вторая половина подземного города оживает, бурлит народом, пещеру заполняет топот железных ног. В суматохе сталкиваются, оглушительно звеня, распадаются на части, соединяются и бегут дальше – не всегда с той же половиной.

Лют смотрит на Буслая так, как тот раньше глядел на Нежелана. Гридень сочувствует бедовику.

– А я при чем? – бурчит растерянно.

Лют спохватывается: и впрямь, глупо сердиться на соратника – но все же поддевает ехидно:

– Ты теперь вместо Нежелана, всегда при чем.

Буслай, оскорбленно хрюкая, отводит взор.

Грохот ломающегося камня нарастает, стена пещеры близ мастерских змеится трещинами. Со свода густо сыплет пылью, будто песком из ведра. Трещины, множась, убегают в стороны. Стена зарастает черной паутиной.

Пещерники бегут прочь, оставляя в воздухе размазанные полосы. Лют замечает: по половине мостов убегают, а по другой к трясущейся стене подбегают могучие волоты – кожа вороненая, ростом больше. В руках держат зазубренные полосы – увесистые, широкие. Такими можно колоть камни или калечить столь же крепкую плоть. Вороненые одеты в кольчужные платья, с расстояния выглядящие несокрушимой броней, а не повседневной одежей. В поясе перехвачены железными ремнями.

Буслай с интересом вглядывается в звенящую металлом толпу, потом смотрит на стену в трещинах. И забывает о гадком воздухе, что заставляет чихать и кашлять.

Стена, всхлипнув, осыпается ломтями, способными раздавить Змея. К волне оружных волотов устремляется пыльное облако. Накрывает, как зола головешки. В огромном проломе мелькает темная махина.

Буслай разочарованно вскрикивает, азартно сжимая кулаки. Приподнимается, чтобы лучше видеть. Пыльное облако укрывает схватку клубящимся покрывалом. Пещера содрогается от чудовищного рева, звуков разорванного металла.

Из пыльного клубка вылетают черные полешки, покореженные, смятые. Изувеченные волоты плюхаются с густыми снопами искр и застывают. Иные падают с невероятной силой на сородичей. Сшибают безжалостно, как чурки, поднимая колокольный перезвон. Искры сыплются так мощно, что напоминают дыхание Горыныча. Но и пришлым достается: в грохоте ударов проносится крик чудовищного зверя, раненного смертельно.

Клубящаяся туча стремительно разрастается, окутывая ремесленный посад. Лижет реку – зеленая вода вмиг покрывается грязным налетом. Гридни еле успевают прикрыться руками – по головам стучит, будто швыряют горстями песок пополам с речной галькой.

Буслай нетерпеливо приподнимается, морщится от горячих крошек, бьющих в лицо. Жадно глядит в мутную взвесь, где едва видны очертания неведомых чудищ, лупящих волотов в хвост и гриву.

Лют дергает дурня за рукав, тычет носом в другой берег. Посад пустеет, лишь у берега реки стоят полчища волотов. Если их миновать, то до ворот препятствий не встретишь. Но как миновать?

В стороне, близко, грохочет. Гридням кажется, что они находятся в середке грозовой тучи, черной от гнева, раскинувшейся на полнеба. В лицо бьет ярким светом, воздух лапает жаркой ладонью. На месте мастерской булькает крупными пузырями котел расплавленного металла.

Гридни потрясенно смотрят, как пара мощных волотов бестрепетно окунают руки в густую кашу, тянут на себя: расплескивая бело-желтые лужи, выныривает раскаленный добела волот. Державшие его руки медленно наливаются вишневым цветом. Волоты несутся с горячим сородичем к месту схватки, скрытому клубами пыли, держа его как таран.

С размаху швыряют в гущу. Раскаленная голова режет воздух, частицы пыли вспыхивают яркими звездочками. Волот падает на гигантскую тушу. Раздается отчаянный вопль. Диковинный зверь мечется, топча защитников пещеры, мелькает огромный рог.

Раскаленный волот, проплавив толстую шкуру, с шипением погружается в плоть, как нагретый камушек в брусок масла. Руки рвут мясо, как гнилую рогожу, пахнет паленым. Рев боли сотрясает пещеру.

Гридни, зажав уши, падают на крышу, теряя сознание. От запаха паленой плоти в носу отчаянно чешется. Рядом шмякается оторванный кусок, обугленный, в лицо брызгают горячие капли.

Раскаленный волот теряет неистовую белизну – тело горит густым вишневым жаром, – вязнет в туше, неистово рвет ее железными пальцами, будто птицу ощипывает. Чудище с жалобным криком рушится, подняв тучу каменной пыли. Радостные кличи волотов заглушают яростный рев сородичей павшего чудища.

Сквозь пыльную пелену видны массивные туши. Чудовищные морды увенчаны рогом, словно выдающуюся вперед верхнюю челюсть пробили копьем. С краев пасти свисают ветвистые рога. Четыре столба трехпалых лап проминают пол пещеры, как пленку молодого льда на осенней луже.

Волоты порскают в стороны. От грохота металла трещат дома, ополовиненные тела с треском проламывают стены, лопаясь с жутким лязгом. Диковинные звери, стаптывая защитников, устремляются к реке.

Зеленая гладь разлетается прозрачными осколками. Волоты кидаются к пришлым, зазубренные железные балки со свистом вспарывают воздух. Шкура зверей лопается, из красных щелей мощно брызжет, словно бьют по полной миске ладонью.

Рев умирающих зверей ярит сородичей. По мосту ломится туша, похожая на угловатый валун. Волоты сыплются железными поленьями. Чудища пересекают реку, рев сливается с грохотом падающих стен домов. Взметаются клубы каменной пыли, крошка зудит комариной тучей.

Лют толкает завороженного Буслая. Гридень болезненно морщится, в воспаленных глазах удивление.

– Живо на ту сторону, пока никого нет! – шипит Лют.

Раздробленный пол бьет в подошвы. Хрустит, словно бегут по черепкам. Перед глазами обшарпанный мост, будто выеденный с края, как старый-престарый нож.

На дороге поблескивают металлические лепешки. Буслай скользит по отполированной поверхности. Роняет взор: из железной лужи со злостью смотрит черный уголек с пылающей сердцевиной. Гридень топает, с хрустом в железной глазнице оседает горка золы.

Чудища отшвыривают волотов, вгрызаются в жилые дома. Пещерники бросаются следом, размахивая руками. От страшного грохота пещера дрожит. С потолка слетает голубоватая каменная сосулька, больше первой раза в три. Острый конец бьет близко к реке. Сосульку опрокидывает, кружа гигантской скалкой. На месте мастерового посада остается укатанная пыль.

В жилом посаде вспыхивают ожесточенные драки. Волоты гроздьями виснут на зверях, те страшно ревут, воздух густеет от красных комков.

Гридни взбираются на крышу уцелевшего дома.

«Хорошо, что пещерники ставят дома близко», – думает Буслай, перепрыгивая с крыши на крышу.

Окованные широкими полосами стали с затейливой резьбой, ворота вырастают в размерах. Дурно делается при виде створок, способных преградить полноводную реку.

Холодный ветер шевелит волосы на затылке. Лют досадливо крякает: несмотря на нападение, стражи ворот на месте. Крупнее ранее виденных, черные, как уголь, в руках бруски зазубренного металла. Витязь на глаз прикидывает: такой попробуешь поднять – пуп развяжется, кость хрустнет.