Геносказка - Константин Соловьев

— К-куда?

— Не знаю. Это яблоко альвов. Оно может привести нас куда угодно.

— К смерти? — предположил он. — Или к принцессе?

— Не знаю. Но, если у тебя нет других предположений, я бы предложила следовать за ним. И еще, будь добр, собери яблоки. Они нам пригодятся.

12

Это был сорок третий или сорок четвертый день пути. И это было безумие. Безумие, растянутое на сорок три или сорок четыре равных части.

Они шли за яблоком. Золотая сфера беззаботно катилась, оставляя в снегу ровную, как от плуга, борозду. Она двигалась с постоянной скоростью, лишь немного замедляясь на подъемах, ловко лавировала между камнями и вела себя так, словно превосходно разбиралась в окрестностях. Ни разу не сбилась с пути, не сделала лишнего поворота, не угодила в пропасть. Ни дать ни взять выдрессированная ищейка из королевской охотничьей своры.

Яблоку не требовался отдых, оно было готово катиться вперед сутками напролет. Но обмороженным человеческим ногам, готовым развалиться на части, отдых был необходим. В такие моменты Гензель подхватывал золотое яблоко и бросал его обратно в мешок. Оно мгновенно переставало двигаться, даже не трепыхалось. Удивительно сообразительные яблоки у этих альвов…

— Жаль, мы попросили именно яблоко, — пробормотал как-то раз Гензель, пытаясь перетереть зубами кусок твердого, как дерево, сушеного мяса. — Надо было просить у них тыкву. Большую такую тыкву. Влезли бы внутрь и катились бы, как в карете…

Гретель приходилось хуже. Ее слабые человеческие зубы едва справлялись со сложной задачей. Да и выглядела она хуже, с каждым днем все больше напоминая тающую сосульку под стрехой крыши. Если бы не проклятое яблоко, Гензель давно уже закинул сестру себе на плечо и двинулся бы обратно в Лаленбург. Но теперь, когда яблоко недвусмысленно указывало путь, Гретель устремилась вперед с новыми силами. И Гензель смирился с тем, что удержать ее не получится.

Хромонему пришлось бросить — старая лошадь настолько ослабла, что уже не способна была двигаться, лишь мелко дрожала, приникнув к камню и глядя вперед ослепшими побелевшими глазами. Она уже была мертва, только тело ее, упрямое тело млекопитающего, отказывалось признавать себя мертвым, бессмысленно качало кровь и напрягало мышцы.

Гензель не хотел бросать ее на растерзание свирепому морозу и колючей, как наждачный диск, метели. Позволив Гретель уйти подальше, он наклонился к бедному животному, достал кинжал и аккуратно чиркнул по жилистой шее. Кровь на морозе делалась густой и почти черной, лилась неохотно. Но даже небольшой раны хватает для того, чтоб любое существо с горячей кровью в жилах погрузилось в тяжелый бесконечный сон. Гензель потрепал Хромонему по рогам, закинул мешок за спину и стал нагонять Гретель. К животному он успел привязаться, но его потеря не стала критической — припасов к тому моменту оставалось так мало, что они легко вмещались в один заплечный мешок. Наверно, они слепо тащились бы вперед до тех пор, пока мешок не опустел.

Но на сорок третий или сорок четвертый день пути яблоко внезапно остановилось.

Оно не подало никакого сигнала, не предупредило об окончании пути, словом, не сделало ничего такого — просто замерло, как механизм, у которого сел заряд в батарее. Это было неожиданно. Тем более что вокруг не было видно ничего похожего на цель их путешествия. Ни башни, в каких имеют обыкновение прятать принцесс злые великаны, ни иного человеческого жилья. Здесь не было вообще ничего.

Они стояли посреди огромного заснеженного плато, чье однообразие нарушалось лишь несколькими покрытыми ледяной коркой валунами. Гудящая от холода пустота. Яблоко бесстрастно лежало на снегу, блестя позолотой. Гензелю хотелось рассмеяться, но смех наверняка получился бы хриплым и лающим.

Что это? Шутка альвов? Они намеренно заманили доверчивых людишек туда, откуда им уже точно никогда не выбраться?

Несколько минут Гензель с Гретель молча разглядывали белую пустыню с каменными шипами. Они устали настолько, что не было сил выразить разочарование и злость.

— Как думаешь… — наконец смог разомкнуть губы Гензель. — Гарантийный срок у него еще не вышел?.. Нам дадут еще одно такое же, если мы вернем альвам это?

Гретель взглянула на него так, что губы мгновенно прихватило ледяной корочкой, — взгляд смертельно уставшего человека, способного двигаться лишь благодаря остаточному напряжению во внутренних аккумуляторах. Теперь, когда яблоко остановилось, напряжение это стало таять на глазах.

Гретель зашаталась, словно смертельная усталость только сейчас сдавила ее своими когтями. Сколько шагов она еще сможет сделать?.. И сколько шансов у них вернуться к человеческому жилью?

Они так долго плутали по незнакомым горам в метели, что Гензель давно сбился с пути. Здесь не было ни ориентиров, ни направлений. Даже его верное акулье чутье здесь было бесполезно. Окруженные сотнями расселин, кряжей, пропастей, крутых утесов и осыпей, они будут кружить между ними до тех пор, пока в изнеможении не упадут на снег. И рядом с ними не будет милосердного человека с ножом, готового пустить кровь…

Гензель попытался улыбнуться, чтобы ободрить Гретель, но обмороженная кожа лица давно не подчинялась мимическим мышцам. Улыбка вышла оскалом ледяного демона.

— А теперь ты согласна идти обратно, сестрица?

— Пар.

— Что?

— Пар.

Она протянула дрожащую руку, указывая на что-то. На один из больших обледеневших валунов. Сперва Гензель решил, что холод и стресс повредили ее чувства восприятия. Говорят, замерзая, человек до самого конца видит галлюцинации, согревающие его…

— Все в порядке, Гретель, ты…

Она оттолкнула его — и откуда только силы взялись — и упрямо зашагала к валуну, с трудом вытягивая из снега ноги. Гензелю оставалось только следовать за ней. Почти догнав ее, он вдруг замер, выкатив глаза: над валуном и в самом деле поднималась тонкая струйка белесого пара. Захотелось отвесить самому себе оплеуху. Только промерзшая голова от нее наверняка разобьется на куски…

Это и в самом деле был пар. Гензель обошел валун кругом и обнаружил то, чего никак не могло здесь быть, — несколько широких горизонтальных щелей в его боковой поверхности. Из этих щелей и струился пар. Теплый, влажный… Гензель достал кинжал и осторожно постучал по поверхности. Ответом ему был металлический звон. Не камень. Лучше.

Сталь.

— Это похоже на вентиляционный отвод, — сказал он Гретель, смахивая со щелей снежную крупу. — Специальная шахта, чтоб выводить тепло на поверхность.

— Выводить откуда?

— Разве я знаю?.. Там внизу что-то есть. Прямо в скале. И судя по всему, не маленькое. Дай-ка я попробую…

Он просунул лезвие кинжала в щель и осторожно — сталь на морозе становится хрупкой как стекло — потянул. С первого раза не получилось, но он ощутил небольшую податливость стальной решетки, которой был забран теплоотвод. Если осторожно потянуть, расшатывая…