Небеса всё знают - Лина Мур

Где-то очень далеко я слышу плач сестры, крики Эйми и Скота, но моё внимание приковано к глазам, где медленно, очень медленно гаснет свет. Да, я знаю… знаю, что с ней творится что-то кошмарное, означающее конец. Крови слишком много, она даже имеет запах гнилья. У меня пытаются её забрать, но я крепко держу Джесс в своих руках и пытаюсь хоть как-то ослабить позывы её тела. Холодная такая, мокрая, и не может ничего сказать. Только булькает. Этот звук становится единственным, что слышу. Моё сердце разлетается на миллион ошмётков, таких же кровавых, как мои пальцы, гладящие её лицо. Я не знаю, что делать. Паникую. Так глубоко и мощно я не паниковал никогда в жизни. Говорят, что в такие моменты, ты берёшь себя в руки и находишь вариант. Всё ложь. Отчаянное враньё, потому что никто не понимает, что происходит с ней.

Кто-то с силой отталкивает меня, и я падаю назад. Сижу на полу, сквозь пелену страха наблюдая, как какие-то люди в медицинской форме перекладывают её на каталку.

– Флинт! Пошли! – Эйми появляется рядом, плачет и пытается меня поднять.

Я потерял из виду сестру и Скота, когда мы выбегаем из ресторана, и Эйми тащит меня к машине.

– Они поехали в больницу, мы за ними, – стирая слёзы, размазывает тушь по лицу.

Кровь. Джесс рвало кровью. Тысячи вариантов в голове и все смертельные, но в такое сложно поверить, ведь буквально полчаса назад она смеялась и танцевала. Она была здорова и жива. А сейчас мои руки в крови, пальцы не гнутся, пока внутри разверзается сумасшествие из чувств. Мною ведёт только страх потерять. Страх, сводящий с ума и не дающий разумно мыслить. Ещё паника, бесчувственность к другим. Только она. Её лицо. Бледное. Серое. В крови.

Я слышу своё сухое дыхание, обжигающее лёгкие. Эйми останавливается у какой-то больницы, и я, как в тумане, следую за ней. Так светло, ослепляет меня. Замечаю Зои и Скота, стоящих у стойки. Сестра кричит, Скот швыряет смятые купюры в лицо девушки, пытающейся им что-то объяснить. А я иду, не знаю, как у меня это выходит. Одна секунда, чтобы шум ворвался в мою голову и забил её собой, чтобы очнуться и ощутить жуткую боль.

– Сейчас… прошу вас, успокойтесь, не кричите… не нужны мне деньги. Подождите немного, и к вам выйдут, – заикаясь, девушка пытается успокоить моих родственников, а я словно сзади. Крови было слишком много.

Громкоговоритель работает на полную мощность, вызывая то одного, то другого работника. Апокалипсис для одной семьи, кажется, важнее других людей. Стою. Даже не двигаюсь. Просто стою весь в крови, пропитавшей мою кожу и одежду. Её крови. Жутко. Адски устрашающе.

– Вот, этот человек проведёт вас к хирургу, – наконец-то, к нам выходит молодой парень и ведёт нас за собой. Зои истерит, пытается добиться от него хотя бы чего-то, но медбрат только качает головой. Всё слишком быстро. А внутри странная тишина. Пугающая, грозящая разорвать моё сердце, не перестающее колотиться на высоких скоростях в груди.

Нас вводят в небольшой кабинет, где при нашем появлении мужчина в белом халате поднимается и сухо кивает медбрату.

– Что происходит? Где моя дочь? – Кричит Зои.

– Здравствуйте, моё имя Амин Баттал, и я заведующий онкологического отделения. Джасмин в реанимации. Мне жаль встретиться с вами при таких обстоятельствах, но мы знали, что это должно произойти, – его голос поставлен так, чтобы успокаивать людей, но всё происходит совершенно наоборот.

– Мы? Что должно было произойти? – Сдавленно спрашивает Скот, обнимая Зои, плачущую на его груди.

– Вы сами подписали отказ от госпитализации, точнее, её дядя Флинт Миллард. У вашей дочери рак толстой кишки. Четвёртая стадия. Он поразил лёгкие, костный мозг, почки…

– Что? Рак? Какой рак? Она молодая! Моя дочь молодая! Нет! Не может быть! – Криком Зои перебивает его, пытаясь наброситься на мужчину.

– Скот уведи её. Уведи сестру отсюда, – мой сдавленный голос проносится эхом в помещении. Рак? Он сказал рак? Ей восемнадцать… крови так много… слишком много… рак? У моей любимой рак?

Пока в голове прокручивается одно и то же слово, истеричный крик Зои стихает, оставляя меня и Эйми, шокировано севшую в кресло, наедине с этим человеком, который так жутко нас обманывает.

– Вы в своём уме, мистер Баттал? У Джесс не может быть рака, потому что она буквально час назад была жива. Она не больна, – рычу и подхожу к столу, разделяющему меня и этого человека, годящегося мне в отцы.

– Простите, но это так. Её дядя…

– Я её дядя! Моё имя Флинт Хеил Миллард! Я её дядя! – Повышая голос, ударяю кулаками по дереву, причиняя себе боль, которая медленно мешается с другой, ещё не понятой и не узнанной.

– Не может быть… нет, я видел мистера Милларда, он приходит сюда с Джасмин, – хирург качает головой, копаясь в бумагах.

– Видели? Что за бред? Я и есть мистер Миллард! Вот, – достаю из кармана портмоне и карточки. – Везде моё имя. Права. Кредитки. Документы. Я Флинт Миллард.

– Но… как же так? – Мужчина обескуражено падает в кресло, доставая бумаги и поворачивая ко мне. – Вот, этот человек представился вами. У него были документы с вашим именем, доверенность от лица четы Олбейн, на право решать вопросы о несовершеннолетнем ребёнке. Смотрите.

Оставляя кровавые отпечатки, поднимаю бумаги, где содержатся ксерокопии документов мужчины с моим именем, с моими данными, но лицо его… лицо кажется очень знакомым. Мит. Да-да, это он. Его фотография на поддельных правах.

– Господи, у нас такого ещё не было. Мы… это халатность со стороны нашей больницы, и мы найдём этого человека, засудим его. Конечно…

В руке сжимаю лист и поднимаю голову.

– Мне плевать на это всё. Где Джесс? Что с ней на самом деле? Её тошнило кровью. Она рвала кровью и лежала на полу в ней. Она… где моя Джесс? – Голос ломается, пока грудь сильнее сдавливает.

– У Джасмин рак толстой кишки, как я и сказал. Мне очень жаль, но она в коме. Она пришла к нам полтора года назад со своим дядей. Рассказала о болях и рвоте, мы провели обследование за наличные, потому что страховка не включает в себя онкологию. Мы обнаружили конец третей и начало четвёртой стадии. Метастазы поразили кишечник, перешли на желудок и лёгкие. Мы предлагали сделать операцию, но от неё этот человек отказался, как и сама Джасмин. От химиотерапии тоже. При официальном отказе опекуна, мы не имеем права настаивать на лечении, хотя оно бы уже не помогло. Это смертельный случай. Но при этом меня уверили, что мужчина заберёт её в Нью-Йорк, где она сможет получить необходимое лечение. А сегодня она оказалась здесь. У неё отказали почки, лёгкие, все внутренние органы, в том числе и мозговая активность близится к нулю. Она сама не может дышать, сердце постоянно заряжают и сейчас она подключена к аппарату жизнеобеспеченья, – он замолкает.

Наступает гробовая тишина, в которой мой мир окончательно трещит по швам. Издаю смешок от этого рассказа. Отшатываюсь, словно меня в грудь постоянно толкают раскалёнными щипцами, чтобы пробраться к сердцу. Мотаю головой, хрипло смеясь, и не верю.