Круг - Бернар Миньер

— Помнишь тот рассказ? Первый, что ты дал мне прочесть, он назывался «Яйцо». Он был… восхитительным… — Голос ван Акера дрогнул, в нем прозвучало подлинное волнение. — Совершенным. В этих страницах было всё… ВСЁ. Нежность. Изысканность, ярость, дерзость, жизненная сила, стиль, чрезмерность, интеллект, чувство, серьезность и легкость. Тебе было двадцать, а текст выглядел так, словно вышел из-под пера зрелого мастера! Я его сохранил. Мне бы и в голову не пришло выбросить «Яйцо», но я никогда не перечитывал твое произведение. Помню, как скулил, читая рассказ в первый раз, Мартен, клянусь тебе — я лежал на кровати и скулил, руки дрожали, я выл от зависти и проклинал Бога за то, что Он выбрал тебя, наивного, сентиментального дурачка… Помнишь историю Моцарта и Сальери? Ты напоминал этакого обаятельного лунатика — и у тебя было все: талант и Марианна. Всевышний любит пошутить, не находишь? Он умеет надавить на больное место. Я знал, что никогда не смогу отнять у тебя чертов литературный дар, и сделал все, чтобы разлучить вас с Марианной. Я знал, как к ней подступиться… Это было нетрудно… Ты сделал все, чтобы она тебя бросила.

Сервасу показалось, что комната раскачивается во все стороны, что его ударили кулаком под дых, лишив доступа воздуха, и грудная клетка вот-вот взорвется. Он должен во что бы то ни стало сохранять контроль над ситуацией, сейчас не время поддаваться эмоциям — Франсис только того и ждет.

— Ах, Мартен… Мартен… — произнес ван Акер, и Сервас содрогнулся, услышав этот вкрадчивый печальный голос.

У него в кармане зажужжал мобильник. Не сейчас! Силуэт ван Акера на стекле снова слегка переместился. Телефон звонил не умолкая… Он ответил, не выпуская из поля зрения отражение в стекле:

— Сервас!

— Что стряслось? — встревоженно спросил Венсан, уловив напряжение в голосе шефа.

— Ничего. Слушаю тебя.

— Мы получили результат графологической экспертизы.

— Ну, и?..

— Если пометки на полях работы Марго сделаны его рукой, значит, в тетради писал не он.

Марго и Элиас сидели в машине на обочине автострады и смотрели в сторону узкой боковой дороги, на которой исчезли Сара, Давид и Виржини. На щите было написано: «Неувьельская плотина, 7 км». Через открытое окно Марго слышала, как шумит внизу река.

— Что будем делать? — спросила она.

— Подождем.

— Долго?

Он взглянул на часы.

— Пять минут.

— Эта дорога — тупик?

— Нет. Она ведет в другую долину — через перевал на высоте тысяча восемьсот метров, пройдя по Неувьельской плотине и вдоль озера с тем же названием.

— Мы рискуем потерять их…

— Но рискнуть все-таки стоит.

— Ты решил, что это я.

Это был не вопрос — бесстрастная констатация факта. Сервас смотрел на бутылку в руке Франсиса. Золотисто-янтарная жидкость. Виски. В красивом стеклянном штофе. Тяжелом штофе… Собирался ли ван Акер воспользоваться им? В другой руке у Франсиса был стакан. Он наполнил его до половины. Сервас заметил, как дрожит его рука. Он поставил стакан и посмотрел на друга молодости взглядом, в котором смешались боль и презрение.

— Убирайся.

Сервас не двинулся с места.

— Пошел вон! — повторил ван Акер. — Мотай отсюда! Чему я удивляюсь? В конце концов, ты всего лишь легавый.

«Именно так, — подумал Сервас. — Да, я — легавый». Он тяжелой походкой пошел к двери. Обернулся, взявшись за ручку. Франсис ван Акер не смотрел в его сторону. Он пил виски, уставившись в какую-то невидимую точку на стене, и выглядел бесконечно одиноким.

Зеркало. В нем отражаются облака, заходящее солнце и зубчатые гребни гор. Марго чудились звуки — бой курантов, колокольный звон, треньканье разбившегося стекла, — хотя это была всего лишь игра света. Волны набегали на крутые берега, лизали землю в неверном вечернем свете.

Элиас выключил двигатель, и они вышли из машины.

Центр тяжести Марго немедленно рухнул куда-то в колени, у нее закружилась голова, как только она заметила по другую сторону дороги головокружительный уступ, «подвесивший» их между небом и землей.

— Это называется сводчатая плотина, — сказал Элиас, не заметивший смятения подруги. — Самая большая в Пиренеях. Сто десять метров в высоту, в озере-водохранилище — шестьдесят семь миллионов кубических метров воды.

Он закурил, а Марго постаралась сосредоточиться на озере, чтобы не смотреть в пустоту за спиной Элиаса.

— Давление просто колоссальное, — пояснил парень, проследив за взглядом Марго. — Воду отталкивают к берегам аркбутаны,[44]как в соборах.

Дорога — слишком узкая, по мнению девушки, — огибала плотину и переходила на другой берег. Вечер полнился раскатами грома, но дождь так и не пошел. По озерной глади бежала легкая рябь, ветерок шевелил сосновые иголки. Лес чередовался с поросшими травой плато, по которым среди нагромождений валунов текли ручьи. За ними высились обрывистые склоны горы.

— Посмотри туда.

Он протянул ей бинокль. Марго проследила взглядом дорогу, поднимавшуюся метров на десять над озером и огибавшую его, и увидела стоянку. Ближе к середине водохранилища. Несколько машин, минивэн и «Форд Фиеста»… знакомый ей «Форд».

— Что они там делают?

— Есть только один способ узнать, — ответил Элиас, возвращаясь за руль.

— Как мы к ним подберемся?

— Найдем, куда приткнуть машину, пойдем пешком и будем надеяться, что успеем до конца ритуала. Не думаю, что они быстро закончат, иначе не стоило и заводиться.

— Как мы будем действовать? Тебе знакомо это место?

— Нет, но в нашем распоряжении еще два часа дневного времени.

Элиас повернул ключ в зажигании, и они на второй скорости добрались до края плотины, где находилась первая стоянка. У въезда, под крышей из сосновой шпунтовой доски, стоял стенд с планом. Они припарковали машину и подошли ближе. Туристы могли освоить несколько троп: три брали начало от второй стоянки, где стоял «Форд Фиеста». Тропинка, вьющаяся вдоль берега и дороги, соединяла обе стоянки, Элиас ткнул в нее пальцем, и Марго согласно кивнула. В этот час и в такую погоду встреча с туристами им не грозит: кроме «Сааба» Элиаса, других машин не было.

— Выключи телефон, — велел парень и проделал то же со своим сотовым.

Похолодало. Они шли по каменистой тропе между недобро перешептывающимися соснами. Марго слышала, как внизу тихо шумят-шипят волны. Вечерний воздух пах смолой, белеющими в темноте горными цветами и затхлой водой.