Третье пришествие - Алексей Барон

Потому что мы, люди, — отнюдь не венец творения. Куда там. В лучшем случае мы только переступили порог школы. И привели нас туда отнюдь не папа с мамой.

* * *

Новый пришелец начал меняться. Из белесого он превратился в чисто белый. При этом изрядно распух, втянув в себя шарики-электроны. За исключением одного. Этот, последний, очень медленно вращался вокруг верхней части сферы.

— Чудеса, — вздохнул Баб.

— Возможно, он так думает, — сказала Алиса.

На белой поверхности бефобастрона образовались пятна. Сначала они были хаотичны, будто пятна на Солнце. Но вскоре расположились так, что схематично обозначили человеческое лицо. Лаконично, как на пиктограммах. Появились темные пятна глазниц, прямая линия носа, горькие складки у губ.

— Вот так, значит, выглядит Бог, — пробормотал Пристли, прижимая к груди пластмассовую папку.

— Намного опоздавший, — добавил Баб, качая головой.

Алиса вздохнула.

— И поэтому виноватый. Наверное, он будет с нами говорить.

— Как?

Алиса не ответила. Мы опять стояли на верхнем этаже купола А, административного здания базы. Бефобастрон приблизился. Он продолжал меняться. Его борода увеличилась, вытянулась вперед по прямой линии, образуя все более длинный гребень треугольного сечения. Вскоре серебристые щупальца коснулись купола. Наверное, со стороны это могло напоминать весьма крупного осьминога, вскрывающего странную раковину. В раковине некоторые люди не выдержали, поспешно спустились на нижние ярусы. Чуть помедлив, нервно оглядываясь, туда же последовал и бравый полковник. Вероятно, собирался возглавить подпольное сопротивление. В случае чего.

Техасец Баб Уоррен отступления себе позволить не мог, остался с нами. Но по громкой связи отдал распоряжение всем свободным от вахты покинуть административный купол и через подземные переходы убежать в корпуса В, С и D. После чего следовало закрыть герметичные перегородки и ждать дальнейших указаний.

Я кивнул. Хотя вряд ли такое могло спасти от спасителя планет, как не проявить осторожность в вихре всего случившегося? Кто мог знать, что на уме космического пришельца, есть ли вообще у него ум в нашем понимании? Тем более по большому счету мы сами так и не успели понять, что понимаем под этим понятием. Не додумались.

Спокойный свет пролился через потолочные окна. Потом восточная часть крыши исчезла, растворилась. Я слегка вздрогнул, ожидая взрывной декомпрессии, на улице-то был вакуум. Однако сирены молчали, давление воздуха оставалось обычным. Только появился новый, незнакомый запах. Не плохой и не хороший, а так, нейтральный.

— На нашу психику может быть оказано химическое воздействие, — предупредила Тамара Саратовна.

Я пожал плечами. Зачем? Мы и так никуда не денемся, долго по Морю Ясности не побегаешь даже в скафандре.

В куполе сформировалось большое отверстие в форме равностороннего треугольника. От основания треугольника в перспективу уходил и терялся в перспективе пол канала. В другую сторону, вниз, к псевдо-кирпичному полу диспетчерского зала опускалась белая, полупрозрачная, невероятно тонкая полоса, больше всего напоминавшая сгустившийся свет. У самого пола она имела вид широко открытой ладони.

Я вздохнул. Ошибиться в смысле происходящего было очень трудно.

— Баб, остаешься за меня. Не позволяй стрелять ракетами.

Уоррен кивнул.

— Старший лейтенант Денисюк! От бефобастрона ничто не спасет. Охраняйте вице-президента.

— Владимир Петрович! Но… вы-то как?

— Выполняйте.

— Есть.

— Я пойду с тобой, — сказала Алиса.

— Майор Бубенцова…

Она взяла меня за руку. Стиснула так, что пальцы онемели.

— Ко мне можно обращаться просто по имени, ваше превосходительство.

И шагнула на раскрытую ладонь.

* * *

Сколько времени заняло наше путешествие, я не знаю. Треугольный канал закончился совершенно пустым залом с матовыми стенами. Там наши тела всплыли, повисли над полом. Пришло ощущение некоего просветления. Понимание того, что нас рассматривают, бесстрастно исследуют, проникают в самые потаенные уголки сознания. Или души, если угодно.

Мы с Алисой по-прежнему держались друг за друга. Не знаю, зачем, я поднял свободную руку с широко раскрытой ладонью. И получил в ответ спокойную, понимающую теплоту. Нас изучали, чтобы узнать какие-то характеристики, необходимые для того, чтобы говорить с нами, а через нас — со всеми остальными. И когда это закончилось, на стене проступило лицо бефобастрона.

Сначала это было то, что мы уже видели, — темные пятна глазниц, прямая линия носа, горькие складки у губ. Потом голова выделилась, стала объемной, на ней появились вьющиеся рыжеватые волосы.

Спаситель заговорил не только с нами, не только с теми, кто волею случая оказался тогда под куполом базы Хьюманити и вообще на Луне. Он заговорил со всеми одновременно, где бы мы ни находились. Мощный ментальный контакт установился и между людьми. Лопнули какие-то перегородки. Услышали его все, кто только находился в сознании. В подземных убежищах провинции Сычуань, в шахтах Рура, на Кубе, и даже у Марса, в тех самых спасательных капсулах «Спэрроу».

Я впервые увидел его глаза. Они были светло-серыми. Нет, мы не вели разговора в обычном смысле. Слова не требовались. Без них можно было понять, что чувствует, о чем думает любой человек. Либо все сразу, границы восприятия исчезли. Удивиться, тем более что-то проанализировать, мы не успели. Потому что с Земли хлынуло такое море боли и беспросветного отчаяния, от которого на Луне всех скрутило, заставило корчиться.

— Зачем?! — крикнула Алиса. — Зачем нас мучить?

И бог послушался. Сила воздействия на психику ослабла. А в общем стоне человечества стали отчетливы отдельные голоса.

Я различил сбивчивые мысли Некумыкина, которого нещадно трясло в карстовой пещере Урала. Тараса тоже почувствовал, но пообщаться не мог: президент находился под наркозом. В подземной операционной хирурги старались извлечь камни из его уставшего от но-шпы желчного пузыря.

Фима пытался определить, сколько осталось кислорода в его погребенной обвалом стальной капсуле. А вот Димы уже не было. Так же, как и Любови Егоровны. Живых вообще не осталось в одной из затопленных кузбасских шахт.

Вскоре море отчаяния схлынуло. Холодный и рациональный бефобастрон отключил в нас какие-то сенсоры. Он не стал отвечать ни на упреки, ни на проклятия, ни на вопросы. Вместо этого предоставил сжатую, точно отмеренную информацию.

О том, что спонтанные формы разума, вроде нашей марсо-земной цивилизации, меняют мир, в котором обитают. Чем дольше существуют, тем больше меняют. Это естественно и неизбежно. Но в Пересекающихся Пространствах есть силы, которым это либо выгодно, либо безразлично, либо вызывают отрицание. Силы, обладающие могуществами высших порядков. Чтобы их противоборство не уничтожило много сущего в окружающей яви, оно происходит в рамках подтвержденных Пониманий, за соблюдением которых следит корпус стражей, бефобастронов.